100 великих женщин

Эллу заметили — особенно заинтересовался ею джазист Бенни Картер, который предпринял первые попытки «устроить» чёрную «малышку». Слухи о талантливой девочке дошли до продюсера крупной звукозаписывающей фирмы «Коламбия». Переговоры с фирмой ввиду несовершеннолетия певицы взялась провести мать Эллы. Казалось, успехи дочки скоро принесут ощутимые финансовые результаты, и семья выкарабкается из нищеты. Однако надежды рухнули в один момент. Мать неожиданно умерла, и лишь забота Бенни Картера спасла девочку от сиротского приюта и лишений.

Спустя много лет некоторые злопыхатели Эллы Фицджеральд вздыхали: «Конечно, голос ей дан божественный, но исполнение поверхностно, неглубоко… Она живёт слишком легко, никогда не знала невзгод и несчастья».

Элле, безусловно, в своём роде повезло — её подтолкнули к успеху, помогли. Но трудно назвать её путь из самых низов негритянской бедноты к вершине джазового Олимпа совершенно безоблачным. В 1935 году Бенни рекомендовал Эллу в популярный в то время оркестр Чика Уэбба. Теперь этого отличного музыканта вспоминают (и весьма незаслуженно) только в связи с именем его прославленной солистки. А тогда Чик и слушать не желал о протеже Бенни: «Мне не нужен подросток». Элла вспоминала позже: «Но Бенни нашёл выход. Он тайно спрятал меня в артистической уборной Чика и, когда тот пришёл, элегантный, подтянутый, выпустил меня. И буквально силой заставил его выслушать. Я спела три джазовые песенки, слышанные по радио. Собственно, это были те вещи, которые я только и знала всерьёз. Чик был хмур. Я его не убедила. Потом всё же сказал: „О'кей, возьмём её на завтрашнее выступление в Йель“. Девушки из его хора, переживавшие за меня в коридоре, на радостях побежали в складчину покупать первое в моей жизни платье для выступления. В Йеле пение моё понравилось, и Чик сказал, что будем выступать с ним в гарлемском танцевальном зале „Савой“…»

Когда певица появилась на джазовом небосклоне, здесь царил свинг с его чёткой мелодической линией. Когда же на смену ему пришёл более «развязный» би-боп, именно Элла ввела в джаз новые формы импровизационного вокала. Сама себя она считала ещё одним инструментом в оркестре и говорила: «Когда я пою, я мысленно ставлю себя на место тенора-саксофона».

На сцене, да и в жизни, Элла мало заботилась о внешнем виде, да и откуда у девочки из семьи прачки мог появиться вкус к нарядам и украшениям. Один из музыкантов оркестра вспоминал: «Каждый из нас не упускал тогда случая поддразнить юную Эллу то по поводу её нелепых нарядов, то причёски. Но она, трудяга, всегда была в хорошем настроении. Её невозможно было вывести из себя…» Лёгкий нрав, оптимизм создали Элле славу контактного, обаятельного в общении человека. У Чика Уэбба и его жены не было своих детей. И они постепенно так привязались к Элле, что стали считать её дочерью, хотя девушка по возрасту годилась Чику в сёстры — Уэббу было немногим за тридцать.

Чик же не только материально опекал Эллу, но и воспитывал её, помогал взрослеть, становиться личностью. Однажды музыкант принёс солистке нежный романс. Разучивая его, Элла вдруг разрыдалась. Попросила переписать слова «на певца». Никто ничего не мог понять, и лишь мудрый Чик мгновенно сообразил: она стеснялась петь о высоких чувствах, ей нужно было «дозреть» до поклонения и восхищения.

Ты вне конкуренции, как в Риме Колизей.
Ты вне конкуренции, как в Лувре музей.
Ты как улыбка Моны Лизы
И как косая башня Пизы…
Ты перья страуса
И вальсы Штрауса…
Я ж — растаявший снег
И погашенный чек.
Я — бутылочка из-под эссенции.
Ты же — девушка вне конкуренции.

В 1935 году выходит (в нашей прессе иногда приводится другая дата — 1937-й) её первая пластинка «Любовь и поцелуи», которая принесла певице гонорар в 25 долларов, зато через три года «Жёлтая корзина», старинная народная песня, аранжированная в джазовом стиле, вышла тиражом, рекордным для того времени, — один миллион экземпляров.

«Её голос удивителен по широте диапазона. Стиль пения совершенно особенный. Она превращает хорошие песни в бессмертные, а отвратительные — в хорошие», — писали о молодой певице критики.

Теперь её наперебой приглашали работать в большие оркестры, предлагали высокую оплату, но она хранила верность коллективу «отца» — так она называла Чика. И вот, когда казалось, что жизнь обрела устойчивость и впереди ожидал неуклонный подъем, пришло горе: в июне 1939 года, пролежав неделю в больнице, скончался Чик. По трагической иронии судьбы именно благодаря дружбе и сотрудничеству с Уэббом появилась одна из наиболее известных её песен — «A-Tisket, A-Tasket» — импровизация на тему детской считалочки, певица сочинила её сама, чтобы развеселить больного Чика.