100 знаменитых москвичей

Русский оперный режиссер. Непререкаемый авторитет в своей области. В 30 лет стал режиссером Большого театра, всю жизнь его боготворил и долгие годы работал в нем. Перестройку считает несчастьем для страны и искусства. Хранитель традиций музыкальной культуры XIX в. Ныне руководит созданным им в 1972 г. Московским камерным оперным театром. Полвека преподает в ГИТИСе на кафедре музыкального театра. Лауреат и обладатель всевозможных званий и премий. Его иногда называют «крестным отцом» мирового оперного театра.

В отличие от многих, Борис Покровский честно признается, что любит ходить по путям, «которые для него кто-то проложил». Хотя в своей профессии он часто удостаивался звания новатора, это случалось скорее вопреки его желанию, чем по оному. Скорее всего, происходило так потому, что Покровский никогда не стремился «улучшать классиков». Этот принцип завещал ему еще великий Игорь Стравинский. Дело в том, что большинство современных режиссеров, кто в погоне за модой, а кто и желая стать ее законодателем или просто ради скандала, пытаются отыскать современное звучание в Моцарте или Бахе, например. Всеобщие поиски нового взгляда на давно известное делают Покровского с его консерватизмом почти революционером. А может быть, это и не консерватизм вовсе, а глубокое понимание мастером своей задачи. Разве это не мудро – считать, что у каждого времени существуют свои авторы, которые его впитывают и отражают в своем творчестве, в данном случае в музыке. Надо просто постараться почувствовать то, что видел и хотел сказать композитор, – это и будет единственно верным звучанием. А хочешь попасть в струю – ставь современных авторов. По мнению Покровского, «театр – это собрание талантливых людей, которые связаны одним желанием – угодить Глинке, Чайковскому, Пушкину, публике…» «У каждого оперного композитора есть свое театральное видение. Прокофьев видит театр по-одному, Шостакович – по-другому, Чайковский по-третьему. Иоганн Себастьян Бах тоже писал оперы и видел это по-своему. Это надо понять, и с этим надо породниться – полюбить или не ставить. А изменять и спорить с этим, помогать – отвратительно. Когда мы начинаем искать современность в классике, это всегда приводит к пошлости. Потому что классика потому и классика, что она вечная, и она вечно современная, всегда и во веки веков». Видимо, поэтому в Московском камерном всегда аншлаги.

Что же это за человек, который, хотя ему за 90, продолжает понимать, и любить, и ставить?

Борис Александрович Покровский родился 10 (23) января 1912 г. в Москве. Он до сих пор любит мысленно разговаривать со своими родителями, хотя их давно уже нет. Для него в жизни нет и не было никого более святого и мудрого. Они были простыми людьми, но удивительно чистыми. Мать происходила из большой купеческой семьи. Отец до революции был инспектором частного реального училища в Дорогомилове (сам он был учителем словесности). По статусу ему полагалась казенная квартира в пять комнат, прислуга и няня для детей. С высоты современного мировоззрения – настоящий «господин». Тем не менее Покровских в революцию не тронули. Никто из них и помыслить не мог отделить свою судьбу от судьбы России. В результате новая власть обрела еще одного честно служащего ей гражданина – директора Первой Трудовой советской школы.

Дедушка по линии отца также сыграл заметную роль в жизни маленького Бориса. Он был священником в церкви Боголюбской Божьей Матери на Варварке. Собственно, фамилия Покровские – сословная. В детстве будущий гений оперного действа очень любил ходить в дедов приход. Его завораживала обстановка: сама ритуальность, облачения и, конечно, музыка. Родители не препятствовали визитам сына в церковь. Мать сама была верующей, а отец из каких-то своих соображений тоже не отговаривал. Однако после замечания со стороны о том, что негоже сыну советского учителя посещать церковь, он принял меры. Не запретил сыну, нет. И не отругал его, а совершил воистину мудрый поступок – купил билет на галерку Большого театра. И мальчик забыл обо всем. Было бы преувеличением сказать, что это решение было случайным. Родители сами любили театр и иногда брали с собой сына. В Большой брали за особое прилежание – у них был абонемент. Благо советская власть сделала театры, как и многое другое, общедоступными. Естественно, по ребенку было видно, как он заворожен происходящим, особенно оперой. Сам Борис Александрович позже вспоминал, что, перемещаясь по городу, для расчета времени он использовал различные арии.