100%

Питер поспешил уйти, однако он не сразу отправился к красным. Добрый час он бродил по улицам, чтобы удостовериться, что за ним нет слежки; затем позвонил Нелл, которая в свое время сообщила ему номер своего телефона, и час спустя они встретились в парке. Она бросилась ему в объятия и восторженно его расцеловала. Разумеется, ему пришлось обо всём ей рассказать, и когда Нелл узнала, что Джо Ангелл — тайный агент, она сперва оцепенела от ужаса, а потом хохотала до слез. Когда Питер рассказал, как он держал себя на допросе и как ловко выкрутился, — он впервые почувствовал, что завоевал сердце Нелл.

— А теперь, Питер, — сказала она, когда оба успокоились, — надо сразу же приниматься за дело. Все газеты кричат о заговоре, у этого старикашки Нельса Аккермана, должно быть, душа в пятках. Вот это письмо я пошлю ему сегодня же вечером. Обрати внимание на шрифт, — я написала не на той машинке, что в прошлый раз. Я зашла в магазин, где их продают, и мне позволили за плату попечатать несколько минут на одной из их машинок, — так что это письмо никак не наведет на след.

Письмо было адресовано Нельсону Аккерману; он должен был получить его у себя дома. На конверте стояло:

«В собственные руки».

Питер прочёл:

«Это пишет Ваш доброжелатель. Агент красных проник к Вам в дом. Был снят план Вашего особняка. Полиция многое скрывает от Вас, потому что она не в силах добраться до правды, и не хочет обнаружить перед Вами свою несостоятельность. Но мне известен человек, открывший этот заговор, и Вам следовало бы с ним повидаться. Полиция будет по мере сил препятствовать Вашему свиданию с ним. Вы должны заявить, что хотите с ним поговорить. Только не упоминайте об этом письме. Если Вам не удастся увидеть нужное Вам лицо, я снова Вам напишу. Если Вы будете хранить тайну, то можете быть уверены, что я помогу Вам и доведу дело до конца. Но если Вы скажете об этом кому-нибудь, — я уже не смогу Вам помочь».

— Так вот, — заявила Нелл, — он получит письмо и сразу же засуетится, а тебе необходимо знать, как себя вести, потому что от этого зависит успех всего дела.

Тут Нелл принялась натаскивать Питера, подготовляя его к предстоящему свиданию с королём Американского города. Питер прямо благоговел перед её мудростью и покорно зазубривал урок; он торжественно обещал в точности выполнить все её указания и ничего не предпринимать по своему почину. Он был щедро награжден поцелуями, отправился домой и заснул сном праведника.

На следующее утро Питер решил выполнить кое-какие задания Мак-Гивни, чтобы выслужиться перед ним. Он пошёл к Мариам Янкович. На этот раз Мариам горячо пожимала ему руки, и Питер понял, что он искупил свой грех по отношению к маленькой Дженни. Он снова — был мучеником. Он сообщил, что его допрашивали с пристрастием, а Мариам в свою очередь рассказала о том, как вода из опрокинутого корыта просочилась сквозь потолок, штукатурка обвалилась и испортила обед семье одного бедного рабочего, жившего в нижнем этаже.

Она сообщила ему также, как смотрят красные на эту инсценировку. Адвокат Эндрюс требовал, чтобы ему дали свидание с заключенными, но ему в этом отказали и не согласились выпустить их на поруки. Накануне вечером Мариам была на квартире у Эндрюса, где собрались члены союза Индустриальных рабочих мира. Все они были того мнения, что вся эта история — самая низкопробная провокация. Все записки были грубыми фальшивками, а динамит несомненно был подброшен полицией. Власти воспользовались этим предлогом, чтобы закрыть штаб-квартиру союза и арестовать десятка два радикалов. Печальнее всего, что они развели по этому случаю активную пропаганду; газеты были начинены самой грязной клеветой. Разве Питер не читал утренний выпуск «Таймса»? Там ведется откровенная травля: чернь призывают линчевать красных!

§ 50

От Мариам Питер снова направился в комнату № 427. Нелл была убеждена, что Нельс Аккерман отзовется на следующее же утро, и в самом деле, Питер увидел у себя на туалетном столике записку:

«Подожди меня, мне надо с тобой поговорить».

Питеру не пришлось долго ждать; через несколько минут вошел Мак-Гивни, уселся против него и начал торжественным тоном:

— Послушай, Питер Гадж, ты ведь знаешь, что я твой друг.

— Ну, конечно.