1000 год. Когда началась глобализация

Империя Гана пришла в упадок в 1000-х годах. Сразу несколько арабских источников сообщают, что Альморавиды завоевали Гану в 1076 году, но раскопки в царской столице Кумби-Салех свидетельствуют о том, что город продолжал процветать минимум еще столетие после этой даты. Не исключено, что примерно в те же годы в регионе случилось некое изменение климата.

* * *

Данные озерных проб показывают, что климат Западной Африки к югу от Сахары в зоне Сахеля отличался повышенным уровнем осадков с 1050 года и приблизительно до 1300–1400 годов. После 1050 года это способствовало обилию кормов и увеличению поголовья лошадей, проникших сюда из Европы между 500 и 800 годами. Приручение лошадей значительно изменило привычные военные действия. По словам аль-Бакри, до 1050 года воины царей Ганы и Альморавидов ездили на верблюдах, причем войска насчитывали до 100 000 человек. Но после 1200 года сражаться стали уже на лошадях.

Примерно в это же время в Каире случились серьезные политические перемены: группа военных рабов, так называемые мамлюки (одно из нескольких арабских слов со значением «раб»), свергла в 1250 году последнего правителя династии Айюбидов и захватила власть. Богатея на торговле золотом и рабами, мамлюки (мамелюки) правили в Египте несколько столетий.

Расцвет транссахарской торговли золотом пришелся на середину четырнадцатого столетия, и это связано с высоким спросом на данный драгоценный металл в Европе. Точные объемы установить затруднительно, однако вполне вероятно, что три-четыре тонны золота (2,7–3,6 метрической тонны, по стоимости около 150 миллионов долларов в сегодняшних ценах) ежегодно переправляли на север через Сахару – как на рубеже 1000 года, так и в последующие столетия.

Особую роль в этой золотой лихорадке сыграл манса Муса, правитель Мали, занимавший трон почти двадцать пять лет в начале 1300-х годов. Малийский караван из ста верблюдов с грузом золота поверг в изумление жителей Каира в 1324 году, когда Муса заглянул в город по дороге в Мекку. Слово «манса» означает «верховный правитель», а «Муса» – это арабский вариант имени «Моисей», то есть в Мали правил царь Моисей. Его богатство ошеломляло буквально всех и каждого. Сам царь и его придворные ничуть не стесняли себя в расходах: с их появлением цены на золото в Каире резко упали. Современники подсчитали, что манса Муса в этом путешествии вез от тринадцати до восемнадцати тонн (12–15 метрических тонн) золота.

Царь поведал двум горожанам о торговле золотом. Эти двое начали позднее собирать сведения о торговле золотом – где его добывают, как и куда везут.

Один из собеседников мансы Мусы в Каире, некий аль-Дуккали, житель Мали, утверждал, что люди, приносящие царю золотую пыль, не являются мусульманами. «Если бы царь Мали пожелал, он подчинил бы их. Но цари этого царства уже убедились на опыте, что когда какой-нибудь из них завоевывает [тот или иной] город из числа городов золота, распространяет в нем ислам и призывает к вере и азану, сбор золота там уменьшается, а затем [и] прекращается и возрастает в других, соседних странах неверующих»[64]. Поэтому правители Мали сочли наилучшим оставить «страну золотого песка в руках неверующих и удовлетворились повиновением последних». Рассуждения аль-Дуккали по поводу того, почему золотые рудники мансы Мусы лежат вне владений ислама, настолько нелепы, что учитывать их нет ни малейшего смысла.

Другой собеседник царя, правовед по имени аль-Завави, тоже лично беседовавший с мансой Мусой, видел отношения с золотодобытчиками иначе. По его словам, немусульмане, трудящиеся на золотых копях, проживали в царстве Мусы. Для добычи золота, пояснял аз-Завави, роют ямы, и «эти… ямы глубиною примерно в человеческий рост; золото добывают по бокам выемки, и иногда в глубине находят целую россыпь». Муса не брал с этих людей налога, но они отдавали ему львиную часть добытого золота.

Кроме того, если верить аль-Завави, Муса импортировал золото, выменивая его на медь, которую добывали в Мали. Налог на медь был единственным налогом, который ввел манса Муса (в отличие от предшественников, он не облагал налогом соль). Доверенные люди царя вывозили медь в «страны черных и неверных» (куда именно, непонятно) и обменивали на золото: «один мискаль меди за две трети мискаля золота, а каждые сто мискалей меди за шестьдесят шесть и две трети мискаля золота»[65]. Объяснение аль-Завави выглядит куда более внятным. В любом случае ясно, что манса Муса заключал договоренности с «неверными» золотодобытчиками, в пределах своих владений и вовне, ради необходимого ему золота.