1000 лет одиночества. Особый путь России

Конечно, можно бы сказать, что все зрелые национализмы проходят сейчас через процесс «турнификации». Такой национализм не выглядит способным создать новую империю, а может лишь разрушить существующую. Наиболее радикальные сегодня националисты вроде Республиканской партии Шенхубера в Германии или Национального фронта Ле Пена во Франции озабочены не тем, чтобы править иностранцами, а тем, чтобы их изгнать, и, как жадный бюргер из пословицы, одним без помех наслаждаться благами жизни. Но наиболее удивителен и показателен тот факт, что русский национализм, обычно считающийся самым ретроградным в Европе, тоже быстро проходит через процесс «турцификации» и отбросил прежний экспансионизм ради концепции «малой России».

Современная Европа быстро несется к избавлению от суверенности и наслаждению своей национальной идентичностью при мягком свете частной жизни. Как религии, национализму не грозит опасность исчезновения, но он, как и религия, теряет способность стимулировать европейцев рисковать своей уютной жизнью в великих актах империализма.

Это, конечно, не значит, что в Европе не будет больше националистических конфликтов, и особенно между недавно освобожденными национализмами Восточной Европы и Советского Союза, которые дремали, лишенные возможности действовать, под правлением коммунистов. Конечно, можно ожидать более высокой степени националистического противостояния в Европе после конца «холодной» войны.

Национализм в этих случаях есть неизбежное сопутствующее обстоятельство расширяющейся демократизации, когда национальные и этнические группы, долго лишенные голоса, начинают выражать себя ради суверенитета и независимости. Сцена была готова для гражданской войны, например, в Югославии после свободных выборов в Словении, Хорватии и Сербии в 1990 году – эти выборы привели к власти в двух бывших республиках некоммунистические, стремящиеся к независимости правительства.

Развал долго существовавших многоэтнических государств обещает быть насильственным и кровавым процессом, тем более если учесть степень взаимопроникновения различных национальных групп. Например, в Советском Союзе около 60 миллионов человек (половина из них русские) живут за пределами своих родных республик, а одну восьмую населения Хорватии составляют сербы. Серьезные перемещения населения уже начались в Советском Союзе и будут усиливаться по мере того, как республики будут двигаться к независимости. Многие из вновь возникающих националистических движений, особенно в регионах с низким социоэкономическим развитием, могут оказаться весьма примитивными – то есть нетерпимыми, шовинистическими и внешне агрессивными.

* * *

Эти новые проявления национализма следует поместить в соответствующую перспективу. Во-первых, наиболее интенсивные будут возникать главным образом в наименее модернизированных уголках Европы, особенно на Балканах и возле них, а также в южных частях бывшей Российской империи. Скорее всего, они будут вспыхивать, не затрагивая долговременной эволюции более старых националистических движений в сторону толерантности, о которой говорилось выше.

В то время как народы советского Закавказья уже повинны в актах невыразимой жестокости, мало есть свидетельств, что национализмы северной половины Восточной Европы – Чехословакии, Венгрии, Польши и стран Балтии – будут развиваться в агрессивном направлении, несовместимом с либерализмом. Это не значит, что не могут распасться существующие государства, например Чехословакия, или что у Польши с Литвой не будет пограничных споров. Но такие вещи не должны вызвать политического насилия, характерного для других регионов, и им будет противостоять давление за экономическую интеграцию.

Во-вторых, влияние новых националистических конфликтов на мир и безопасность в масштабе Европы и мира будет куда меньше, чем было в 1914 году, когда один сербский националист нажал на спусковой крючок Первой мировой войны, убив наследника австро-венгерского трона. Хотя Югославия дробится, а освободившиеся венгры и румыны бесконечно грызутся над статусом венгерского меньшинства в Трансильвании, в Европе нет великих держав, заинтересованных в использовании подобных конфликтов для улучшения своего стратегического положения.

Напротив, наиболее развитые страны Европы будут как от смоляного чучелка шарахаться от этих противостояний, вмешиваясь лишь в случае вопиющих нарушений прав человека либо угрозы своим гражданам. Югославия, с территории которой началась Великая война, поражена гражданской войной и распадается. Но остальная Европа достигла существенного консенсуса по подходу к урегулированию этой проблемы, а также насчет необходимости отделить вопрос о Югославии от более серьезных вопросов европейской безопасности.