Читаем 1000 лет радостей и печалей полностью

1000 лет радостей и печалей

В собственном творчестве отец стремился найти слова, метко характеризующие социальные реалии и эмоции. «Мне становится плохо, когда ловлю себя на использовании шаблонных фраз, — писал он. — Отвратительно, когда поэт не брезгует штампами». Вдохновившись французскими сюрреалистами, он заполнял блокнот мимолетными ощущениями в стиле «психического автоматизма» Андре Бретона.

Под влиянием Ли Южаня отец начал знакомиться с революционными советскими фильмами, которые показывали в так называемом Ленинском зале, расположенном в рабочем районе Парижа. Как-то вечером они с Ли Южанем отправились в Латинский квартал, на рю Сен-Жак, 61, на собрание молодых прогрессистов из Восточной Азии. После этого он написал свое первое стихотворение — «Собрание».

Сбившись кружком, мы сидим в клубах дыма,крики, шепот и шум над столами.Голоса — нежность, ярость и взрывы пронзительных звуков…Жаркие лица скачут под лампами.Обрывки — французский, японский, аннамский[6], китайскийбурлят по углам.Очки, сигареты, длинные патлы.Кто-то читает письмо, кто-то — газету…Задумчиво, с горечью или в волнении…безмолвно……пунцовые губы разверсты,и брызжут слова, словно искры.За всяким печальным, непримиримым лицом,за каждым прямым или согнутым теломрисуется тень темной скорби.Они кричат, и орут, и бушуют,сердца их горят,кровь вскипает…Они — с востока,японцы, аннамцы, китайцы,Они —обожают свободу и ненавидят войну,из-за этого страждут,из-за этого рвут себе душу,обливаются потом,умываются горькой слезой…Стиснув кулак,стучат по столу,вопят,ревом ревут!Окна плотно закрыты,за ними — тьма окружает,капли дождя с болью стучат по стеклу…Дом полон тепла,тепло струится по лицам,втекая в каждое сердце,все дышат одним,каждое сердце пылает одним и тем же огнем,пылает,пылает……В этом мертвом Париже,в эту мертвую ночьна рю Сен-Жак, 61 — теплится жизнь,наши души пылают[7].

Через десять дней после написания этого стихотворения отец отправился домой.

<p>Глава 3. Снег падает на землю Китая</p>

Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.

Ай Цин. Смерть назарянина, 1933 год (цитата из Евангелия от Иоанна 12:24)

В «маленькой Сибири» отец иногда рассказывал о своей парижской жизни, особенно в долгие, холодные зимы, когда в кухонном погребе оставались только картошка да лук. Париж мне представлялся невероятным, иным миром.

Зато летом со шпалер свисали зеленые бобы и огурцы, а еще были морковь, и алые помидоры, и огромные тыквы. Овощи и фрукты, которые выращивали члены «пяти категорий дискредитировавших себя слоев населения», были хороши и на вид, и на вкус. Эти свежие плоды добавляли красок в нашу тусклую жизнь, и мы, дети, охотно участвовали в сборе урожая.

Песчаная почва и засушливый климат были хороши для выращивания крупных арбузов, которыми садовод угощал детей, деля каждый плод надвое не ножом, а ударом ладони. Мы с товарищами погружали руки в ярко-красную мякоть, зачерпывали большие куски, клали в рот и глотали. Глядя на то, как мы набрасываемся на арбузы, садовод напоминал нам, что не надо глотать семечки: из выплюнутых вырастет урожай для пира на следующий год.

Перейти на страницу: