1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой

А до "Гольфстрима", оказывается, издавался в Свердловске - в 1932-1941 годах - журнал "Техника-смене"... Своеобразный уральский предтеча нынешнего "Юного техника" (9). Журнал нет-нет да и обращался к фантастике. Происходило это не часто: НФ не была в фаворе, влияние ее на читателя явно недооценивалось, она рассматривалась в те годы как всего лишь второстепенная ветвь научно-популярной литературы. Обстоятельство вполне объяснимое: после революции, после отгремевшей следом гражданской войны на повестку дня встали сложнейшие вопросы созидания, индустриализации, развития экономики первого в мире социалистического государства. Первостепенную важность обрела задача, сформулированная вождем революции на Третьем съезде комсомола! "Учиться, учиться и учиться!" Но научно-популярная литература двадцатых-тридцатых годов отнюдь не была столь богатой и разнообразной, как в наши дни. И литература фантастическая, со времен Жюля Верна не чуравшаяся просветительской функции, выдвинула в те годы эту чисто популяризаторскую функцию на первый план. Это обстоятельство не могло не придать фантастике уральского журнала ощутимый отпечаток "техничности". О чем мечтали и писали авторы "Техники смене"? Об искусственных дождях в туркменской пустыне. О воздействии ультракоротких волн на рост растений. О шароэлектролотковой дороге. О летающих автомобилях. Об использовании энергии морского прибоя... Проблемы решались в чисто конспективном плане: центр рассказа, как правило, составляло лекционное изложение существа проблемы, этому предшествовала (или следовала за этим) нехитрая иллюстрация, рисовавшая изобретение "в действии"; сюжету особого значения не придавалось, как не придавалось его и героям. Они были нужны в рассказе лишь постольку, поскольку должен же был кто-то выполнять функции спрашивающего и отвечающего, экскурсанта и экскурсовода! В последние годы существования журнала на страницы его пришла и тема будущих сражений, необычайно популярная перед Великой Отечественной войной. Радиоуправляемые танки, подземные оборонительные сооружения, зоны "непроницаемости", электрические пушки, всевозможные лучи смерти, поражающие агрессоров, поглощали все внимание авторов таких полурассказов-полуочерков. Действие этих вещей происходило в достаточно неопределенное время и носило абстрактно-глобальный характер. Ничтожную пылинку - отдельного человека - трудно было рассмотреть в этих "эпизодах будущей войны". Два произведения как-то выделялись среди типично условных "картинок будущего", появлявшихся в довоенном уральском журнале - рассказ Р. Онцевера "Короткое замыкание" (1938, № 5-8) и повесть Б. Рябинина "Подарок Будды" (1941, № 1-3, 5, 6). Р. Онцевер (точнее, автор, укрывшийся под этим псевдонимом) решал в своем рассказе проблему беспроволочной передачи электроэнергии. В художественном отношении "Короткое замыкание" являло собою довольно традиционное повествование об открытии, сделанном "где-то там, на Западе", предназначавшемся для борьбы против советских людей и - вопреки предназначению - обрушивавшемся на головы тех, кто "сеял ветер". Были в рассказе и злобствующие, готовые даже друг другу глотку перегрызть антисоветчики, и американский безработный, разрушавший коварные их замыслы... Сюжетная схема эта, сложившаяся еще в "Вокруг света" двадцатых годов и довольно интересно разрабатывавшаяся многими авторами, в силу своей безотказности оказалась необычайно живуча, - чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить иные рассказы А. Днепрова. Но, как всякая схема, она ограничивала возможности автора, толкая его на единственно приемлемое в данной ситуации "военное" истолкование научно-технической проблемы. Беспроволочная передача энергии в рассказе Р. Онцевера обернулась всего лишь еще одними "лучами смерти", традиционно выводящими из строя моторы вражеских машин... "Подарок Будды" - повесть Бориса Рябинина, вступавшего в те годы в литературу, - кажется поначалу более интересным, более свежим произведением. События повести происходят в Китае, отражающем вторжение империалистов. Среди безлюдных полупустынь выстроен небольшой научно-исследовательский городок. Работами здесь руководит профессор Чжан, "крупнейшее светило в области электромагнетизма и радиологии". Работы засекречены: даже на освобожденной территории рыщут враги, под пули которых попадает и сам профессор во время одной из экспедиций. Но постепенно читатель все-таки узнает, чем заняты ученый и его сотрудники: они ищут "сияющий металл" радий. Ищут - и находят! Более того, радию в найденном ими месторождении сопутствует новый радиоактивный элемент - "трансуран"... Начало повести, повторяю, интересно, по ту главу включительно, где рассказывается о необычайно быстром выздоровлении профессора Чжана, испытавшего на себе целебное воздействие эманации радия. Но далее изыскания профессора сменяются приключениями его помощников в оккупированном японцами Шанхае; сам ученый срочно создает мощнейшее "новое оружие": все те же лучи, на расстоянии останавливающие работу двигателей. Правда, генератор профессора Чжана может быть переключен и на другое излучение - всепроникающую "частоту-зет", губительно воздействующую на расстоянии на мозг человека. Но это весьма относительное по сравнению с опубликованным ранее рассказом Р. Онцевера новшество. Обернувшись же еще одним "эпизодом будущей войны", повесть Б. Рябинина, при всей ее антиимпериалистической направленности, тотчас утрачивает свою новизну. О дальнейшей работе профессора и его сотрудников рассказывается уже в той лекционно-монологической форме, которая отличала (и отличает) произведения полуочерковой технической фантастики... Однако не будем слишком строги к фантастике "Техники-смене". Да, по сегодняшним меркам она выглядит бледновато. Но ведь эти повести и рассказы писались в канун надвигавшейся схватки с фашизмом, когда молодая наша фантастика стремилась прежде всего внести свой посильный вклад в дело подготовки страны к активной обороне. А изображение перспектив развития науки и техники, воспитание веры в силу Знания, в огромную значимость инженера и ученого в предстоящих освободительных, антифашистских сражениях как раз и были таким вполне конкретным и осязаемым вкладом в общенародные усилия. Но заглянем глубже в толщу лет. Существовала ли фантастика на Урале в двадцатых годах?