1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой

И вправду: чем не планета-звездолет, пусть и со сказочным конем в качестве космического движителя?! Параллель с Брюсовым кажется самоочевидной: чуточку холодноватые, рассудочно торжественные брюсовские строки обретают в стихах Есенина поражающее прямо-таки осязаемой образностью продолжение... Самые же первоначальные наметки темы мы найдем, по-видимому, у Порфирия Павловича Инфантьева (1860-1913). Автор почти сорока самых разных книг, интереснейший человек этот был уроженцем Троицка и в восьмидесятых годах прошлого века, как установили краеведы, принимал активное участие в революционном движении на Урале... После годичного заключения в одиночке петербургских "Крестов" Инфантьев был выслан под надзор полиции в Новгород. В 1901 году там, в Новгороде, и вышла, в изуродованном цензурой виде (11), его "повесть из жизни обитателей Марса" - "На другой планете". Рассказчик-землянин, попав на Марс и вникая в дела и быт его обитателей, знакомится здесь среди прочего с их "книгами" - валиками, закладываемыми в специальный аппарат. "Оказалось, что этот аппаратик так искусно соединял в себе кинематограф и фонограф, что получалась полная иллюзия действительности: казалось, что среди нас очутилось новое третье лицо". Возникший таким образом перед землянином поэт-марсианин прочел стихотворение, в котором "рисовал картину торжества марсианского гения, когда марсиане окончательно овладеют всеми силами природы, проникнут в сущность мировых законов, управляющих вселенной, и сумеют подчинить их себе. Он изобразил смелую и грандиозную картину, когда марсиане будут иметь возможность заставить свою планету носиться в мировом пространстве не по определенному пути, данному ей от начала мироздания, а по тому, какой ей укажет марсианский разум, и когда планета Марс, подобно блуждающим кометам, будет носиться среди других солнечных систем и проникать в самые отдаленные от нашего солнца концы неизмеримого мирового пространства!" Трудно удержаться от соблазна предположить, что именно от Инфантьева идея планеты-звездолета вошла в поэзию Валерия Брюсова - человека, знаменитого своей эрудированностью и, конечно же, отлично знавшего современную ему литературу...

...И снова поиск

Все познается сравнением. И экскурс к истокам уральской фантастики нельзя не дополнить беглым хотя бы взглядом в послевоенные десятилетия и сегодняшний ее день. (Тема эта, разумеется, заслуживает подробного исследования, но оно уже выходило бы за рамки этой книги.) Что ж, двинем потихоньку в обратную сторону стрелки волшебных часов на циферблате нашей машины времени...

Пятидесятые годы. Советская фантастика, едва не превратившись за время господства "мечты ближнего прицела" в духовного близнеца научно-популярной литературы, настойчиво искала пути возвращения в лоно литературы художественной. Вели поиск и литераторы-уральцы. Жанр производственно-бытового романа? К многочисленным книгам В. Немцова примыкал роман пермяка Б. Фрадкина "Дороги к звездам" (1953) - подробное жизнеописание изобретателя-самоучки, создававшего в заключительных главах книги чудесный сплав для строительства космических кораблей... Приключенческий жанр? В советскую литературу тех лет, словно бы прорвав некий шлагбаум, неудержимо хлынули отряды отважных, но, к сожалению, не слишком разнящихся между собой детективов, возглавляемых легендарными ныне майором Прониным и сыщиком-любителем Нилом Кручининым. Стихийное это нашествие эхом отдалось и в фантастике. Б. Фрадкин, например, написал уже чисто фантастическую "Историю одной записной книжки" (1954), где преступник убивал ученого, работавшего над применением ультразвука в сельском хозяйстве, ультразвуковым же лучом. Челябинец К. Нефедьев выпустил роман "Тайна алмаза" (1958), в котором были и грабежи, и похищения людей, и убийства, и страшный яд, и тайная лаборатория в тайге. Пожалуй, своеобразного апогея "приключенчества" детективная фантастика уральцев достигала в повести В. Ковалева "Погоня под землей" ("Уральский следопыт", 1958). Здесь преступники угоняли экспериментальный подземоход, рассчитывая - под землею! - пересечь границу. Но следом на такой же (правда, необкатанной) машине устремлялись преследователи - начиналась классическая гонка! Преступников, ясное дело, обезвреживали... Сегодня трудно без иронии вспоминать подобные произведения. Но, между прочим, возврат к приключениям (пусть поначалу не слишком высокой пробы) немало помог количественному возрождению фантастики в послевоенной советской литературе. Это уже потом количество стало перерастать в качество...