1000 не одна боль

Его тело пахло дымом, терпким кофе и сладким кальяном. И я не могла даже представить, что этот запах все еще мне безумно нравится, и кожа у него горячая, как кипяток. Всего лишь несколько дней назад я млела и с ума сходила в его объятиях… а теперь боялась его рук как огня, потому что знала, какую боль они умеют причинять.

Но это был странный жест, повергший меня в ступор, как и слова его, сказанные срывающимся голосом, так не похожим на тот, которым он говорил со мной прежде. Не приказным, не властным, а каким-то отчаянным, с хрипотцой, словно он в этот момент потерял над собой контроль… но я все еще помнила, как этот же голос рычал у меня над ухом, пока он раздирал меня изнутри своей отвратительно жестокой похотью так, что потом несколько дней мое собственное тело напоминало мне сплошной синяк, а там кровило и пекло. От одной мысли, что он снова попытается в меня войти, все мышцы сводило судорогой.

И противоречием снова думать о том, что ибн Кадир не отдает меня Асаду, держит мертвой хваткой, и я пока не знаю, что это значит, но скорее всего, именно то, что и сказал его брат Раис – он не намерен расставаться со своей новой игрушкой, а я бы отдала все на свете, чтобы вернуться домой. Что угодно… я бы даже могла сбежать к Асаду или идти одна по пустыне, лишь бы ибн Кадир больше не насиловал мое тело. Он разворовал все мои представления о плотской любви, и теперь каждое его прикосновение ассоциировалось только с пыткой, только с болью.

Но вопреки всем этим мыслям я податливо прижалась к его груди, не в силах сопротивляться невероятно приятному ощущению защищенности в его руках. Защищенности от всех, кроме него самого. Я вдруг, с каким-то острым неверием в собственные догадки, подумала, что бедуин, и правда, неравнодушен ко мне. И, наверное, это и есть мое проклятие, лучше бы ему было наплевать, лучше бы я ему не нравилась, и он не желал меня и не смотрел на меня с таким голодом, от которого кровь стыла в венах. Аднан ибн Кадир сходит по мне с ума. Неожиданно эти мысли вызвали ворох мурашек, побежавший по коже мелкой россыпью, и сердце опять забилось еще быстрее, когда его пальцы погрузились в мои волосы и с каким-то отчаянием зарылись в них, сильно ероша и перебирая их.