10000 лет до нашей эры (СИ)

Анкхарат и не догадывался, что означали для меня эти первобытные гонки, а я посчитала, что не стоит говорить ему, что в свое время тоже участвовала в гонках, и вообще сходила с ума от подобных соревнований. Не готов он был к такому «срыву шаблона», если даже обычная помощь вызывала недоумение.

Женщины Наутла не болели до хрипоты на трибунах, не садились сами в седла и вообще допускались на ипподром всего на несколько соревнований в год. Остальное время — ни шагу на трибуны. С мужчинами дело, конечно, обстояло иначе.

Орел Анкхарата и в этом случае помог нам. Не пришлось толпиться у арочных входов, которых было тоже тьма-тьмущая. Мы приземлились сразу на крыше ложе и сошли вниз по ступеням.

Хотя мы и пропустили первый забег, проведенный при первых лучах рассвета, и второй, поскольку не сразу выбрались из постели после того, как проснулись, но на третьем я уже вовсю расспрашивала Анкхарата, что нас ждет, каковы правила и когда его собственная гонка. А еще когда он тренировался, какие у него отношения с конем, кто его объезжает вместо него и все такое прочее.

— Тебе, правда, интересно? — не уставал удивляться Анкхарат, но потом, когда увидел, как быстро я разобралась в несложных правилах и как искренне болела за наездников, наконец, мне поверил.

Я не могла усидеть на месте. А еще, когда я сидела, то не видела половину арены и особенно сужающийся участок трассы, расположенный прямо под ложей. А все потому что сидела я не вровень с Анкхаратом, совсем нет.

Он-то занял одно из десяти каменных кресел, усыпанных подушками. Кресла стояли на некотором отдалении друг друга, в два ряда по пять, и на возвышении. А внизу у самого парапета ложи древние зодчие, посчитав, что гонки не особенно увлекательное для женщин зрелище, соорудили простецкую каменную скамью, рассчитанную примерно на десять зрительниц. То есть женщины могли посидеть рядышком и тихонько посудачить, пока их мужья напряженно следили за гонками.

Разумеется, сесть в одно из кресел рядом с Анкхаратом я не могла. Пока никого из остальных не было, — а мы, похоже, были единственными, кто решили не пропускать ни одной гонки, — я стояла возле парапета и вполоборота к Анкхарату громко задавала ему свои вопросы.

Чтобы выразить свое почтение, в ложу иногда заходили люди, которых с небольшой натяжкой можно было назвать знатью Нуатла. Конечно, ведь никакого дворянства или двора, как такового, не существовало. Это были дальние родственники Сыновей, все по мужской линии, проживающие в достатке на землях по всему Нуатлу. Хотя земли и принадлежали целиком одному из Сыновей, но, разумеется, он не жил на них в одиночестве. В средневековье они бы звались вассалами.

Ни с кем из них меня Анкхарат не знакомил. Непринято, конечно. Но если подумать, то зачем, верно? Если моя участь — отправиться на Остров в Закатном море и жить там до конца моих дней. Конечно, если у меня будет сын, то я смогу вернуться, как трижды благословленная, но кто сказал, что Анкхарат снова выберет меня? Я была для этих людей пустым местом, они даже не глядели на меня.

Я предпочитала не думать об этом, но мысли снова и снова возвращались к незавидной женской участи в древности, когда в ложе появились другие Сыновья и их избранницы.

Если с Сыновьями я была шапочно знакома по рассказам Зурии, то жен я видела впервые.

Первым пришел Аспин. Его жена едва поспевала за ним. Обеими руками она поддерживала выпирающий живот. «На каком вы сроке?» — чуть не спросила я ее, когда поняла, что вряд ли она сможет мне внятно ответить. Все равно, что спрашивать: «Кого ждете?»

Конечно, сына, твердо ответит каждая из них. А потом у некоторых родятся девочки.

Жена Аспина была молодой девушкой, она глядела строго себе под ноги и я не сразу разобралась, что это не из-за скромности. Живот и пышное платье поверх мешали ей видеть собственные ноги, вот и вся разгадка. Она, наконец, дошла и опустилась на каменную скамью и с удивлением посмотрела на меня снизу вверх.

Во-первых, я стояла. Во-вторых, конечно, она знала, что Анкхарат занял десятую дорожку и что у нас детей, как не было, так и нет.

Мне не очень хотелось садиться. Начинались гонки на тиграх. Я с жадностью рассматривала кошачье снаряжение, самих тигров, с тоской вспоминала Швинна и уже готова была засыпать Анкхарата новой порцией вопросов.

Я осталась стоять. Жена Аспина — молоденькая, пухлая, с курносым носиком блондинка, — улыбнулась слегка растеряно и поставила на колени корзинку, очень похожую на ту, в которую Зурия складывала рукоделие.

Ну, да. Ей самое время браться за детские ожерелья. И они, наверняка, у нее получаются гораздо лучше, чем у меня.

Я улыбнулась ей:

— Меня зовут Айя.

— Зарина, — ответила она. — Где твоя корзинка?

В пекло корзинку! Распорядитель гонок как раз дунул в крученный рог, и гонка внизу началась.

— Смотри, какие тигры! — крикнула я Зарине.