1001 день, или Новая Шахерезада

Со стесненным сердцем побрел Трепетов в клуб. Но там, как старый кавалерийский конь, заслышавши звуки трубы, он принялся прорабатывать, вовлекать и налаживать.

И когда он опомнился, срок заключения уже прошел.

Говорят, что поэма "Майские грезы" никогда не была закончена. Ибо, отсидев свой срок, Трепетов нашел культработу запущенной и ему пришлось работать даже по ночам.

- Таким образом, - закончила Шахерезада, - одним плохим поэтом стало меньше! Но эта история ничто в сравнении с рассказом о молодости, как таковой.

- Я ничего не знаю об этом, - сказал председатель по чистке, товарищ Фанатюк. - Что же это за история?

Хранитель традиций И Шахерезада Федоровна, делопроизводительница конторы по заготовке Когтей и Хвостов, начала новый рассказ.

- Сейчас, о высокочтимый товарищ Фанатюк, и вы, члены комиссии по чистке, я расскажу вам трагическую историю.

Среди нынешней молодежи нетрудно различить юношей двух типов: жоржей и братишек.

Братишки окончательно порвали со старым миром, носят рубашки "апаш", редко чистят зубы, всей душой болеют за родную футбольную команду, летом занимаются пешеходством, а зимой в прохладных аудиториях копят духовные ценности.

Жоржи со старым миром не порвали. Они носят преувеличенно широкие панталоны, зубов не чистят никогда и не в силах забыть о бабушке-фрейлине или о том, что их дедушка был чиновником министерства финансов. По вечерам жоржи предаются танцам, которые составляют их любимое занятие.

Есть еще смешанные фигуры: жоржобратишки и братишкожоржи. Первые совершают медленную эволюцию от тонкого аристократизма жоржей к детской непосредственности братишек. Вторые из лагеря братишек совершают переход к солнечному быту жоржей.

Однако в нашем рассказе участвуют породы чистых кровей: Коля Архипов был типичным братишкой, а вид Гени Черепенникова сразу указывал на то, что Геня чистопородный жорж.

И вот однажды в коридоре электротехникума, где оба они учились, Коля Архипов в присутствии множества студентов ударил Геню Черепенникова по бледному, одухотворенному лицу.

- Вот тебе за политграмоту Бердникова и Светлова! - сказал Коля Архипов после нанесения удара.

Этим он хотел намекнуть Черепенникову, что нехорошо "заматывать" такую полезную книгу.

В коридоре стало тихо. Все ждали обратного удара. Геня Черепенников, в котором закипели самые благородные чувства, двинулся было на обидчика, но, вовремя оценив его атлетическую фигуру, повернулся на полпути и ушел.

Два дня перед ним витала тень дедушки из министерства финансов и взывала о мщении. А на третий день он подошел к братишке Архипову и сказал:

- Вы, конечно, понимаете, что порицание, которое вам вынесло Исполбюро, меня не удовлетворяет. Такие оскорбления смываются только кровью. Я требую сатисфакции.

- Чего? - спросил Коля.

- Дуэли.

- Это можно, - хладнокровно сказал Коля, - мы к дуэли привычные.

- Не паясничайте, Архипов! - воскликнул Черепенников. - Хоть в этот решительный час ведите себя достойно. Я все обдумал. К сожалению, в советских условиях возможна только тайная американская дуэль. Мы тянем жребий. Тот, кто вытянет бумажку с крестом, должен умереть, то есть покончить жизнь самоубийством, предварительно оставив записку: "В смерти моей прошу никого не винить". Способ самоубийства любой. Вас это устраивает?

Колю Архипова это устраивало. Он шаркнул ножкой, обутой в яловочный сапог, и заявил, что давно жаждал американской дуэли.

- Смотрите, - сказал Геня Черепенников, отрезав две бумажки и отмечая одну из них крестом, - дело серьезное. Вы живете последний день.

- Пожалуйста, пожалуйста, - угодливо заметил Архипов, - после того как вы замотали у меня Бердникова, я как-то потерял вкус к жизни!

- Что вы, интересно знать, запоете, когда вытащите роковую бумажку? со злостью закричал Геня.

Враги потянули жребий.

Геня Черепенников был так уверен в победе, что даже зашатался, когда увидел на своей бумажке крест.

В этом месте Шахереэада заметила, что служебный день окончился.

А когда наступил

Тринадцатый служебный день,

она продолжала:

- Что же теперь будет? - жалобно спросил он.

- Очень просто, - сказал Архипов, - вам, как любителю дуэлей, самоубийство должно доставить живейшее удовольствие. Сейчас вы пойдете домой и, опрыскав одеколоном ТЭЖЭ листок почтовой бумаги, твердым почерком напишете: "В смерти моей прошу никого не винить". А потом - какой широкий выбор! Сколько разнообразия! Кстати, не советую вам бросаться под дачные поезда. Это пошло.

Умрите с честью, красиво - под сибирским экспрессом, у станции Лосиноостровской.

Геня Черепенников пришел домой с позеленевшим лицом. Есть ему не хотелось. Он с отвращением поболтал ложкой в супе и перешел к письменному столу. Тень финансового дедушки незримо витала над ним.

"В смерти моей прошу никого не винить", - написал он на листке почтовой бумаги.

Дедушка одобрительно закивал головой.

Потом Геня Черепенников всхлипнул, перечеркнул страничку и сделал новую надпись:

"В смерти моей прошу винить Николая Архипова (Токмаков переулок, 20, комн. 271.

Застать можно вечером), который подстрекал меня к самоубийству".