1001 ночь без секса

Родители были очарованы местными кафе, обедами в складчину, устраиваемыми местной еврейской общиной, магазинами, где продавали пижамы с орнаментом из сосновых веточек. Уезжая из Бенда, они, судя по всему, думали, что я живу в Диснейленде, по соседству с дружелюбными плюшевыми мишками.

Их визит я отнесла на счет своих успехов. Не возникло никаких неприятных разговоров, связанных с Алеком. К моему великому облегчению, родители даже не упоминали о нем. Впрочем, это неудивительно, поскольку они предпочитали говорить о деле, а не о «проблемах». Я была в восторге от того, что они благосклонно отнеслись к моему новому месту жительства, и как никогда уверена, что сделала правильный выбор.

7 Секс в маленьком городе

В течение нескольких недель после переезда в Бенд моя жизнь – и в стенах моего нового дома, и вне его – совершенно преобразилась. В Беркли я редко выбиралась из пижамы раньше четырех часов, когда облачалась в тренировочный костюм, и часто вела деловые разговоры по телефону в купальном халате, надетом на мокрое тело, и в наскоро сооруженном тюрбане. (Мои собеседники имели крайне неприятную привычку звонить, когда я только-только выходила из душа.) Теперь я вставала рано, одевалась и шла в «Чудо-чашку», уютный кафетерий, где удобно устраивалась на пуфике, потягивала имбирно-персиковый молочный коктейль и читала «Ю-Эс-Эй тудей». Затем я неторопливо брела домой мимо магазинчиков, где продавалось снаряжение для сноуборда, мимо кафе, торгующих свежевыжатыми соками, и садилась работать. Я по-прежнему писала статьи о целлюлите и шелушении кожи, но старалась разделаться с ними побыстрее, желая остальное время наслаждаться всем, что меня теперь окружало.

К чему-то, конечно, пришлось приспосабливаться. Вскоре после переезда я всерьез забеспокоилась: мне показалось, что у меня садится зрение. Когда убедилась, что по вечерам с трудом разбираю дорожные знаки, я пошла к офтальмологу. Но все тесты показали, что со зрением у меня все в порядке.

– Тогда почему же я плохо вижу? – спросила я врача.

– Потому что здесь темно, – ответил он.

Я смутилась: надо же, а я и не заметила, что в Бенде нигде, кроме центра, нет уличных фонарей. Чтобы с двадцати пяти метров разглядеть поворот на мою улицу, надо было иметь бионический чудо-глаз полковника Стива Остина.

Но я таки приспособилась и уже через несколько недель почувствовала, что почти не уступаю в дееспособности коренным жителям Бенда. Моя стратегия состояла в том, чтобы заглянуть в каждый уголок; я стремилась к максимальной самореализации. Я вступила в организацию «свободных художников», работающих только на себя – дизайнеров, плотников и т. п., – и на общественных началах взялась преподавать журналистику на курсах для взрослых при местном колледже.

В ожидании первого снегопада я записалась на занятия по лыжной ходьбе, надеясь, что встречу там других, таких, как я, новичков. Да и потом, жить в Бенде и не иметь понятия хотя бы об одном зимнем виде спорта было все равно, что не уметь плавать на Гавайях. От горных лыж пришлось отказаться сразу. Ребенком я не продвинулась дальше обычных ледянок, и все эти девушки, которым впору рекламировать гигиеническую помаду и которые, возможно, начали кататься на лыжах раньше, чем ходить, сразу затмят меня. С обычной ходьбой на лыжах, требующей не столько координации, сколько выносливости, я справлюсь куда лучше.

Довершало список мое участие в различных мероприятиях, организуемых местной еврейской общиной; большинство ее членов предпочли Бенд Лос-Анджелесу. Вскоре после моего приезда в Бенд начался Йомкипур, и я очень обрадовалась, обнаружив, что дружелюбие прихожан со времени моего первого визита не уменьшилось. Одна пара даже пригласила меня сразу после службы к себе на ужин. Когда я ушла от них, меня переполняли такие теплые чувства, что на следующей неделе я записалась на проводимые общиной занятия по изучению иврита.

Конечно же, не случайно все, чем я занималась в Бенде, увеличивало мои шансы познакомиться с одинокими мужчинами. Все, кроме иврита. Единственному мужчине на этих Занятиях, нашему преподавателю Стиву, перевалило за пятьдесят, он был женат и телосложением напоминал грушу.

Чувствуя вдохновение, уверенность в собственных силах и гордясь своими присмиревшими волосами, я даже начала посещать два Гимнастических зала. В одном было новейшее оборудование, но окна выходили на автостоянку – вид унылый и не дающий простора воображению. В другом клубе тренажеры уже поскрипывали, зато планировка была не в пример лучше, и я со своего «Стэйрмастера» видела все, что происходит вокруг.