1001 вопрос о прошлом, настоящем и будущем России

Кстати, слово «срочно» не означает, что Березовский готов встретиться сразу. Борис живет в своем времени. Пунктуальным его назвать довольно сложно. Однако его появление – всегда некий перформанс. Ему нравится внимание публики, отсюда и появление у здания суда в маске, на которой изображен Путин, и кольца охраны – конечно, ближний круг французы, дальний англичане, якобы это понижает вероятность сговора. Забавно, что офис при этом крайне неопрятный и тесный. Место неплохое, но общее ощущение, будто здесь работает индус-старьевщик. Непромытость. Запущенность.

Борис безумно и искренне любит себя – свой образ жизни и мыслей, стиль в одежде и дам в окружении. Столь же искренне он презираетлюдей. Как ребенок, не понимая, за что их можно уважать. Есть люди, глухие от рождения, вот и Борис просто родился без этого качества. Не припомню ни одного человека, о котором он отозвался бы уважительно, хотя мог говорить с любовью, как о Бадри Патаркацишвили или о Сергее Доренко.

Любовь к тонким интригам и абсолютная слепота к деталям. Я уже упоминал о том, что в течение многих лет у Бориса работал политологом великий поэт Михаил Генделев. Мишу, весной 2009 года ушедшего из жизни, обожали и Аксенов, и Вознесенский, и многие другие достойные люди. Борис не имел ни малейшего представления о том, что Миша пишет стихи, и был очень удивлен, когда это открылось.

Миша тяжело болел – это началось много лет назад, – нужна была операция, и Борис дал денег. Сразу и много. Правда, спустя несколько лет это не помешало ему обидеть Мишу, не выполнив какую-то их договоренность по украинскому проекту. Интересно, что Генделев знал о нашей взаимной неприязни (переходящей в ненависть) с Борисом, но свято соблюдал нейтралитет, не позволяя в своем присутствии нелицеприятных высказываний о своих друзьях.

В конце жизни денег у Михаила было не очень много – друзья помогали, но на жизнь, семью и лечение уходило прилично. Миша жил в Иерусалиме, где его и навещали друзья. В один из приездов Леонид Ярмольник, очень заботившийся о нем (и не только о нем), решил побаловать поэта и купил ему среди прочего какую-то дорогую бутылку виски. Мише это нравилось. Бутылка ждала своего часа, но погибла в лапах Березовского, который, в свою очередь, навещая Мишу, пришел с пустыми руками и прикончил вискарь. Конечно, мелочь, деталь, пустяк, просто Борис не обратил внимания, а Миша задумался. Ему не было жалко виски – он задумался о внимании к мелочам.

В Лондоне во время интервью я спросил его напрямую: «Это вы заказали убийство Листьева?» Он отвечал долго и подробно, но ощущение у меня осталось тревожное.

Борис носил часы Patek Aquamarine – старые, на резиновом ремешке, но ему нравились и простые Patek Calatrava с арабскими цифрами на циферблате, похожие на нашу «Победу», – Березовский называл эти часы губернаторскими, так как дарил подобные своим ручным руководителям регионов. «Таковых было немало», – отзывался о них Березовский с усмешкой.

Борис безумно и искренне любит себя – свой образ жизни и мыслей, стиль в одежде и дам в окружении. Столь же искренне он презирает людей. Как ребенок, не понимая, за что их можно уважать. Есть люди, глухие от рождения, вот и Борис просто родился без этого качества. Не припомню ни одного человека, о котором он отозвался бы уважительно, хотя мог говорить с любовью, как о Бадри Патаркацишвили или о Сергее Доренко.

Доренко был любимым детищем Березовского. Успех в деле уничтожения президентских амбиций Лужкова и Примакова Борис полностью относил на счет Сергея. Считал его своим самым мощным ресурсом. Причина ссоры с властью во многом крылась именно в нежелании отдать контроль над телевидением – много раз эта история пересказывалась, и я ее слышал и от Волошина, в кабинете которого состоялась последняя личная беседа Березовского с Владимиром Путиным, и от самого Бориса. В основном версии сходятся. Бориса погубила редкая душевная глухота и обычное хамство. Разговор шел довольно спокойно до того момента, когда Путин перешел на «вы», а Березовский стал грубить и тыкать. Поэтому конфликт перерос в стадию ссоры, стал личным.

Как я уже говорил, для Березовского это обычное дело. Людей он обижал походя.

Роман Абрамович всплывал в беседах редко. Борис о нем отзывался как о зарвавшемся лакее, который воспользовался доверием хозяина и перевел все на себя.

Борису приходилось платить много денег оппозиционным движениям, что раздражало его страшно. Он регулярно сетовал на то, что все денег просят, а за идею поработать не хотят.

Легенда гласит, что когда Михаил Фридман собирался выйти к барьеру с Андреем Васильевым из «Коммерсанта», последний улетел в Лондон, где Березовский и Доренко готовили его к передаче. Провал Васильева был оглушительным – советчики ошиблись в выбранной стратегии.

Во время всех наших бесед Березовский, о чем бы он ни начинал говорить, довольно быстро скатывался к своей любимой теме – отношениям с Путиным. Года с 2001 он находился с Владимиром Владимировичем в постоянном внутреннем диалоге. Это стало формой душевного заболевания.