1001 вопрос про ЭТО

В памяти остались наши совместные игры. Он любил со мной возиться. Подойдет, обхватит, повалит на пол. И я вроде вырываюсь, но не так, чтобы вырваться, а наоборот, хочу продлить удовольствие. Он в это время меня руками как бы поглаживал: ягодицы, промежность и даже пытался залезть несколько раз рукой в трусы вроде бы случайно. Ему это нравилось, я чувствовала. И мне нравилось. Потому вырывалась как можно дольше.

Помню, однажды взрослые вошли в комнату, а мы от возни раскраснелись и, как я теперь понимаю, смутились.

Но я сделала вид, что ничего особенного не происходит. «Что вы тут делаете?» – спросила не то мама, не то родственница, бывшая в гостях. «Ничего, – ответил он, – играем. А что, нельзя?» И он так посмотрел на спрашивавшую, что смутилась она. «Играйте, только тихо», – сказали нам и вышли из комнаты. Я первая подбежала к нему, и мы снова стали возиться.

Мне никто не объяснял, как и откуда появилась сестра, а я не спрашивала. Помню маму с большим животом, потом она куда-то исчезла, и появилась сестра.

Никогда не заставала родителей в интимных сценах. Впрочем… однажды утром зазвонил телефон. Стояло жаркое лето, я спала на балконе. Отец подбежал к телефону голый, только вокруг бедер намотана какая-то меховая штука. Я с удовольствием его рассматривала. Мне нравилось, что он красивый, высокий. Хотелось, чтобы он подольше говорил по телефону. Но он быстро, нервно поговорил и убежал.

Маленькой любила перебегать из своей комнаты в комнату родителей и плюхаться на кровать к папе и маме. Мама вставала и уходила готовить завтрак. А я усаживалась отцу на грудь и прыгала. Чувствовала, ему это тоже нравится. Так я делала в четыре годика, в пять, в шесть лет и даже в семь. Но однажды отец сказал: «Нельзя», и я обиделась.

Меня привлекал запах отца: носом водила по его щеке, по груди.

Во втором классе гуляла во дворе с мальчиком-третьеклассником (жили мы тогда в Венгрии), и вдруг он спрашивает: «А ты знаешь, как делают детей?» Мне не хотелось признаваться, что ничего не знаю, и я сказала: «Знаю. А ты?» – «И я знаю».

«Расскажи!» – попросила я его.

«Нет, расскажи ты!» Но я настояла на своем, и он рассказал, что у девочек и у мальчиков есть «переднее место». «Переднее место» мальчика проникает в «переднее место» девочки, после чего, если туда пописать, через несколько месяцев могут появиться дети, которые выходят через попку.

Женское «переднее место», объяснял он, раздвигается, а мужское вставляется в то место, которое раздвинулось и где есть щелочка.

Меня это потрясло. Несколько дней потом я наблюдала за мужчинами и женщинами, пытаясь понять, как они делают детей. Больше всего интересовал вопрос: неужели все этим занимаются? Мне казалось это неестественным и чуть-чуть постыдным. Видимо, от того, что так об «этом» рассказал мальчик.

Во втором же классе другой мальчик объяснился мне в любви, написал записочку, и я стала с ним кокетничать: смотреть, улыбаться, задирать его. Нравилось чувствовать свою власть над ним. Хотелось, чтобы он подошел и попросил разрешения поцеловать, так, как это случилось когда-то в детском саду. А он все медлил и медлил. Наконец я добилась своего. «Ты что-то хочешь?» – спросила его. «Да». – «Ну, что ты хочешь?» Он долго не признавался, потом сказал, что хотел бы меня обнять и поцеловать. Я почему-то отказала. То, как он обиделся, отошел, надулся, меня позабавило. Это как бы подняло меня в собственных глазах. Я поняла, что нравлюсь мальчикам.

Я начала экспериментировать, приближая к себе то одних мальчиков, то других. Как только им хотелось меня потрогать, поцеловать, делала вид, что ничего не понимаю, и переставала с ними дружить.

А в третьем классе мне самой очень сильно понравился мальчик. Он подошел ко мне и, покраснев, попросил разрешения поцеловать. Я сказала: «Попробуй!» Он чмокнул в щечку. Но я-то понимала, что не он одержал победу, а я, я добилась своего, хотя ничего от поцелуя не ощутила.

В четвертом классе все девочки обсуждали, откуда появляются дети. Одни полагали, что дети рождаются именно так, как они и рождаются на самом деле, а другие говорили, что этого быть не может, мол, есть специальные больницы, где выращивают детей, показывают им родителей и т. д.

О том, что я все знаю, никому не говорила. То была моя тайна, и всех остальных подруг и одноклассниц я презирала за их разговоры.

Жила с родителями в Венгрии с первого по четвертый класс. По телевизору часто в фильмах показывали любовные сцены, даже постельные. Когда я их смотрела, почему-то становилось стыдно, хотелось закрыть глаза и уйти в другую комнату. А рядом перед телевизором, совершенно спокойные, сидели родители. Как же они такое смотрят, как им не стыдно?! Я умирала со стыда. Родители падали в моих глазах. Но решимости встать и уйти не хватало.

После четвертого класса мы всей семьей вернулись в Москву. Пошла в пятый класс – и тут познакомилась с великим и могучим русским языком, услышала все матерные слова, узнала их значение.