11/22/63

Думал я, думал, и очень много.

— Если прошлое такое зловредное, как ты об этом говоришь, что может случится, если тебе даже удастся подобраться близко к мужчине, на которого охотишься, но ты не успеешь нажать на курок?

Прошлое не зловредное на самом деле, это было неправильное слово, но я понимал, о чем она говорит, и у меня не было аргументов против этого.

— Ты просто самая не соображаешь, во что ввязываешься.

— Вполне соображаю. И ты забыл кое-что также очень важное. — Она взяла мои руки в свои, глядя мне в глаза. — Я не просто твоя любимая девушка, Джейк... если я для тебя еще остаюсь ей...

— Именно так и никак иначе, именно из-за этого мне так к черту страшно впутывать тебя.

— Ты говоришь, что кто-то собирается застрелить президента, и у меня есть причины верить тебе, так как знаю о других событиях, которые ты предугадывал, и там все оказалось правдой. Даже Дик уже почти поверил. «Он знал, что Кеннеди приедет раньше, чем об этом знал сам Кеннеди, — так он сказал. — Точно назвал день и время. И знал, что его миссис приедет вместе с ним». А теперь ты говоришь, что ты единственный человек, которого это волнует. Ты не единственный, Дик также встревожен. Он тоже был бы сейчас здесь, если бы не температура сто один[659]. И мне это не безразлично. Я за него не голосовала, но так уж случилось, что я американка, и таким образом он не просто президент, он мой президент. Для тебя это звучит сентиментально?

— Нет.

— Хорошо, — она заморгала глазами. — Я не собираюсь разрешить какому-то сумасшедшему его застрелить, и у меня нет привычки внезапно засыпать.

— Сэйди…

— Дай меня закончить. У нас мало времени, поэтому раскупорь себе уши. Раскупорил?[660]

— Да-мэм.

— Хорошо. Ты ни за что и никогда не оставишь меня. Дай-ка я повторю: никогда. Я еду с тобой. Если ты не пустишь меня в «Шеви», я буду преследовать тебя на своем «Жуке».

— Иисус Христос, — проговорил я, не зная сам, или это я так выругался, или помолился.

— Если мы когда-нибудь вступим в брак, я буду делать, как ты будешь говорить, если ты будешь добр ко мне. Меня воспитывали с верой в то, что такая есть работа жены своего мужа. (О, ты, дитя шестидесятых, — подумал я). — Я готова оставить позади все, что знаю, и идти за тобой в будущее. Так как люблю тебя, и потому что верю, что будущее, о котором ты говоришь, действительно существует. Возможно, я больше никогда не поставлю тебе ультиматум, но сейчас это именно он, ультиматум. Ты будешь делать это вместе со мной или вообще не будешь делать.

Я обдумал это, и тщательно. Я спросил себя, действительно ли она настроена так серьезно. Ответ был очевидным, как шрам на ее лице.

Сэйди тем временем рассматривала пастельных девочек.

— Кто мог это нарисовать, как ты думаешь? Они такие красивые.

— Розетта нарисовала их, — сказал я. — Розетта Темплтон. Она переехала в Мозелл со своей мамочкой, после того как ее отец попал в аварию.

— И тогда сюда въехал ты?

— Нет, я жил напротив. Здесь жила такая себе семейка по фамилии Освальд.

— Это его фамилия, Джейк? Освальд?

— Да. Ли Освальд.

— Я еду с тобой?

— А разве у меня есть выбор?

Она улыбнулась, приложив ладонь к моей щеке. Пока не увидел ту улыбку, я понятие не имел, как ей было страшно, когда она коснулась меня, чтобы разбудить.

— Нет, милый, — произнесла она. — Не имеешь его. Вот поэтому это и носит название ультиматум.

2

Мы перенесли ее чемоданчик в «Шевроле». Если мы остановим Освальда (и нас не арестуют), ее «Жук» мы сможем забрать позже, чтобы она поехала на нем в Джоди, где поставит его перед своим домом, и все будет иметь нормальный вид. Если дела пойдут скверно — если мы не справимся или окажемся на крючке за убийство Ли — мы просто будем убегать. А убежать можно быстрее, дальше и незаметнее на «Шеви» с двигателем V-8, чем на «Фольксвагене-Жуке».

Увидев, как я ложу револьвер во внутренний карман пиджака, она сказала:

— Нет, лучше в этот карман, снаружи.

Я свел брови.

— Отсюда я смогу его достать, если ты вдруг почувствуешь усталость и решишь поспать.

Мы пошли по дорожке, Сэйди закинула сумочку себе на плечо. По прогнозам должно было дождить, но, похоже было, что синоптикам за этот прогноз можно было уже выписывать пенальти. Небо было ясным.

Не успела Сэйди сесть на пассажирское сидение, как позади меня голос произнес:

— Это ваша девушка, мистер?

Я обернулся. Там стояла девочка-попрыгунья с акне. Только у нее это было не акне, и не красная сыпь, и мне не надо было спрашивать, почему она не в школе. У нее была ветряная оспа.

— Да, моя девушка.

— Хорошенькая. Если бы не это…— она выдала звук ик, который как-то гротескно прозвучал даже чарующе. — …у нее на лице.

Сэйди улыбнулась. Мое увлечение ее выдержкой продолжало лезть вверх... и не падало.

— Как тебя звать, милочка?

— Сэйди, — ответила девочка-попрыгунья. — Сэйди Ван Овен. А вас?

— Ты можешь не поверить, но мое имя тоже Сэйди.

Детские глаза вспыхнули недоверчивым цинизмом, вполне естественным для девчонки-хулиганки с Мерседес-стрит.

— Да нет, такого не может быть!