11 сентября

Он вздрогнул. Потом всякий раз, когда думал о Соне, представлял самую безводную на земле пустыню, протянувшуюся вдоль океана, сухое тропическое солнце, которое, сжигая всякую жизнь, испепеляло и закаляло ее душу, и тогда ему казалось, что он начинает приближаться к пониманию того, что есть Соня. Но стоило ему так подумать, как она отдалялась от него, прогоняла, а иногда на несколько дней исчезала, не отвечал ее телефон, и тогда бедняге ученику казалось, что таинственная преподавательница не вернется, оставит его одного в этой сумасшедшей стране, которая сама не знала, чего хочет.

Питер изнывал без Сони. Марши богатых домохозяек с пустыми кастрюлями по улицам Сантьяго, национализация меди и забастовки на рудниках, визит Фиделя Кастро — все, о чем писал он в Антверпен, становилось незначащим, если его танцовщицы не было рядом, и когда однажды весной она сказала, что их курс окончен, она уезжает в горы и больше они не увидятся, для Питера это было таким ударом, точно город начало трясти землетрясение.

Он просил ее остаться, но Соня была неумолима.

— Я должна ехать.

— Ну хочешь, я стану больше платить?

— Ты думаешь, я занималась с тобой из-за денег? — Голос прозвучал печально и кротко, и эта грусть испугала студента сильнее любой вспышки ярости. — Ты и так заплатил очень много. Ты был хорошим учеником, мой любимый. Самым лучшим.

— Почему ты хочешь уехать?

— Так велит моя партия.

— Господи, какая партия?

— Которой я обязана всем, что у меня есть.

— Откуда ты? — спросил он изумленно.

— Из революционной армии народа.

— Ты?! — пробормотал он, не понимая, как может соотноситься красота его возлюбленной с мрачной, кровавой группой, о которой говорили в саду у Гекеманса.

Сонины глаза с расширенными зрачками плавились так, что Питеру казалось, он и вправду погибнет, если она уйдет.

— Возьми меня с собой.

— Это опасно, милый.

— Ты, верно, меня совсем не любишь. Если бы любила…

— Если бы любила, давно оставила бы тебя здесь. Вообще бы оставила. Или уехала б не простившись. Ты сам не знаешь, чего просишь.

Глава третья Guerilleros*

— Ты никогда не думал, почему мы тебя держим?

— Меня никто не держит, Анхель. Я пришел к вам своей волей.

— Считай как хочешь. Нам нужны деньги, Питер. Несколько наших товарищей попали в тюрьму.

— У меня нет больших денег.

— Деньги есть у твоего отца. Мы обращаемся к тебе как к нашему товарищу, который понимает и разделяет нашу боль. Ты должен нам помочь.

Невысокий черноволосый человек с чертами лица индейца-мапуче смотрел на Питера. Он был с маленького юга, когда-то учился в Сорбонне, затем преподавал философию в университете Сантьяго и ушел оттуда, прихватив самых верных студентов, составивших костяк его отряда.

— Наших товарищей пытают, избивают и не дают спать. В любой момент их могут убить. Одна группа уже погибла при попытке их освободить.

— Мне очень жаль, Анхель, но я не могу просить отца о деньгах.

— У нас просят сто тысяч долларов за то, чтобы устроить побег. Речь идет о человеческих жизнях.

— Но вы же нападали на банки.

— Нападение на банк надо готовить, а деньги нужны теперь. Пожалуйста, Питер, попроси своего отца, или это будем вынуждены сделать мы.

В домике, где обычно спало несколько человек, было пусто. Может быть, люди ушли в деревню за вином: партизаны были хорошими бойцами, но дисциплина в горном лагере, как ни пытался Анхель ее наладить, не приживалась. Однажды кубинский инструктор, взбешенный разгильдяйством часового-боливийца, хотел пристрелить его или предать суду, но Анхель не позволил:

— Здесь не Куба, — и кубинец, ворча как сторожевая собака, отошел.

Как же хотелось спать! Вечером он долго был у Сони и уговаривал ее бежать.

— Мы уедем в Европу, — говорил Пит, касаясь пальцами смуглой кожи и вздрагивая от этих прикосновений. — Ты увидишь старые города, поступишь в университет или будешь преподавать испанский язык в колледже, только пообещаешь мне, что изменишь методику.

— Хочешь меня купить? — спросила она равнодушно.

— Я люблю тебя.

— Люби.

— Но здесь ты мне не принадлежишь.

— Разве я не прихожу к тебе и не сплю с тобой?

— Ты делаешь то же и с другим.

— Анхель мой командир.

— Что он нам может сделать, если мы уедем?

— Ты не знаешь этих людей. Ты вообще ничего не знаешь и не представляешь, какие там крутятся деньги.

— Чьи деньги?

— Русские, арабские, китайские. Революция — это бизнес, Питер.

— Неправда!

— Когда Анхель начинает рассказывать, где он побывал и с кем встречался… Брось, может быть, со временем… Или его убьют. Но нет, он осторожный. Раньше убьют меня.

— Спроси, что ему нужно, чтобы он тебя отпустил.

— Я не рабыня, Питер, чтобы меня выкупать, — выпрямилась Соня, и ниточка понимания, протянувшаяся между ними, рвалась, терялась. — Хочешь, уходи один.