11 сентября

Звенели вечерние комары, падающее солнце светило девушке в глаза, но она не решалась задернуть занавеску. В комнате было жарко, но ее всю, от кончиков волос до ступней, охватил озноб. Варя дрожала, а чилиец совсем ее не жалел, не слушал лепета и сбивчивых просьб, и она подчинялась ему и давала целовать себя в губы, расстегивала сарафан и роняла на пол белье. Все это напоминало что-то давно забытое и запретное. Озноб сменился жаром. Варя сдерживала себя, и оттого мучительное томление внутри обжигало как вода - то ли очень горячая, то ли, наоборот, ледяная. А потом сил удерживаться не стало, что-то переменилось, и она испытала такую невероятную смесь стыда и восхищения, как если бы все томление, скука и печаль, которые властвовали над ней эти годы, рассыпались.

- Никогда не думал, что русские переводчицы могут быть такими, - сказал чилиец, закуривая.

- Какими? - избегая смотреть на него, она стала собирать одежду. Дайте мне простыню. Я замерзла.

- Говори мне ты. У тебя красивые плечи и грудь. И мне нравится, как ты стесняешься. Я у тебя первый мужчина?

- Нет, - она посмотрела на него с недоумением.

- Это ничего не значит. Я знал женщину, у которой вообще не было девственной плевы. Но ты вела себя так, точно я был у тебя первый. Ты еще очень угловата, но со временем станешь прекрасной любовницей. Тебя, должно быть, хорошо инструктировали перед тем, как ко мне подпустить?

- Меня никто не инструктировал.

Он усмехнулся и потянул ее за волос.

На глазах у Вари выступили слезы.

- Меня не инструктировали, - повторила она упрямо.

- Ну хорошо, я тебе верю. В прошлый раз у меня была другая переводчица. Ее звали Лола. Ты не знаешь ее?

- У нас многие говорят по-испански.

- Такая тоненькая, с невзрачными чертами лица. Когда я о чем-нибудь ее спрашивал или просил перевести ваши дурацкие лозунги, она отвечала с такой же умеренностью и закрытостью, с какой позволяла обнимать себя за талию. Я намекнул, что хотел бы другую переводчицу, но мне объяснили, что в обязанности переводчиц интимные отношения не входят. "А если я хочу женщину?" - спросил я. "У нас это не принято, товарищ". - "Что не принято?" - "Мы воспитываем наших девушек так, что они блюдут себя".

Варя отчаянно покраснела не только лицом, но всем трепетным телом, и лишь неверная летняя ночь скрыла застыдившуюся наготу.

- "Если вы хотите женщину, - добавили они, - мы можем попросить, у нас есть для особых случаев..." Но я не хотел проститутку, я ненавижу тех, кто продает свое тело, и тех, кто его покупает.

Вошла молчаливая пожилая горничная, тихо убрала со стола, не обращая внимания на съежившуюся переводчицу. Она не понимала, чего хочет от нее этот человек и зачем все рассказывает, но голос, огонек сигареты, сумерки - все это было так умиротворяюще. Ей тоже захотелось курить. Кубинский табак обжег легкие Вари, она закашлялась, а чилиец был задет за живое и ничего не замечал.

- Мне говорили, что мой вопрос находится на рассмотрении, предлагали подлечиться в санатории и подучиться в партийной школе, где подвизались сотни две латинов. Бедняги конспектировали Ленина и хвалили КПСС за антиимпериалистическую солидарность. Потом меня отвезли в какое-то дурацкое место, где сопливые девчонки сверлили меня глазами и говорили, что обожают революцию. Но что бы кто-нибудь из них... Ни-ни! Даже на Кубе нет такого безобразия, как здесь. На Кубе с женщиной можно пойти в гостиницу, и никто не спросит вас, являетесь ли вы мужем и женой. А здесь мне не дали пройти с подругой в общежитие. А кто-нибудь из них считал, сколько мне осталось таких дней и подруг? - выкрикнул он, и что-то неприятное промелькнуло на его переменившемся лице. - Бежать отсюда надо, бежать, - прибавил он в тоске.

- Куда? - спросила она зачем-то.

- Туда, где мне дадут деньги. Много денег. Ваши евнухи не понимают, сколько стоит партизанская война. Они все думают, что можно победить идеями. Черта с два! Сейчас не пятьдесят восьмой год. И даже не шестьдесят восьмой. Идеи! Идеи без денег - ноль. Они только губят напрасно самых искренних и чистых. Какого дьявола ты все время спрашиваешь? Тебя специально подсунули ко мне в постель?

- Господи, что вы такое говорите!

- Мне плевать на них, так и передай!

- Возьмите меня с собой.

- Зачем тебе это, глупая девчонка?

- Мне здесь все обрыдло. Стало чужим, - она беспомощно повела озябшим плечом. - Я буду вам помощницей.

- У меня была одна помощница. Она погибла. А ее отец на похоронах поклялся, что убьет меня.

- Я не боюсь умереть. И у меня нет отца.

- Ты сама не знаешь, чего просишь, - сказал он равнодушно. - Ты мне не нужна. Ступай.