11 сентября

Теперь он точно знал, что революция не терпит сентиментальности и победить жестокость государства можно только ответной жестокостью. То благородство, в которое они играли прежде в Венесуэле, Бразилии, Уругвае, а затем в Чили, исчерпало себя, и времена, когда революционеры отменяли месяцами готовившиеся операции, если возникала неожиданная угроза гибели мирных людей, когда, рискуя собой, оказывали медицинскую помощь полицейским, - все это ушло, и Анхель Ленин понял, что отныне его жизнь должна превратиться в отмщение. Он мстил всем, кого не было рядом с ним, мстил за то, что они не служат революции, за их жеребячью страсть к бесцветной жизни, размножению и сытости. Мстил любыми средствами, не соблюдая правил и законов, а точнее, устанавливая свои. Он собрал вокруг себя молодых неграмотных индейцев, не знавших иных книжек, кроме его собственной. Она состояла из четких и ясных лозунгов, которые он вбил им в головы так плотно, что для иной мудрости места в этих головах не осталось. Его отряды врывались в маленькие поселки, громили полицейские участки, убивали владельцев магазинов и бензоколонок, грабили почтовые отделения, банки, автобусы, забирали себе в отряды подростков и убирали всех свидетелей, а потом туда, где они были, приходили войска. Армия устраивала показательные казни, насиловала женщин, убивала мужчин, и чем больше он об этом слышал, тем сильнее и радостнее стучала кровь в висках. Жестокость с обеих сторон была чудовищная, и те и другие понимали, что, попади они в чужие руки, пощады не будет.

Теперь он не стремился к тому, чтобы сделать свой отряд большим.

Его люди не были призваны воевать с регулярной армией. И никакой необходимости в тотальной войне, где партизаны будут обречены на поражение, он не видел. Единственный способ победить регулярную армию состоял в том, чтобы стравить ее с регулярным народом. Народ нельзя жалеть, чем больше его умирает, тем послушнее он становится, тем раньше взрослеют и охотнее рожают его женщины, покорнее встают под ружье мужчины. Но ни народ, ни армия его врагами не были - они были лишь средством в этой борьбе. Его врагом и его целью была большая страна на Севере, и после того как эта страна сожрала и подчинила себе весь мир, ей не было оправдания.

Анхель Ленин точно знал, что Чили пала жертвой этой борьбы. С его родиной и его соотечественниками совершили самое страшное насилие, какое только можно совершить с людьми: их развратили деньгами. Юродивый Чичо мечтал вернуть им достоинство, но по горькой иронии это сделал кровавый клоун Аугусто и - Анхель был уверен - горько об этом жалел, но не мог ничего переменить. Он просто позволил купить свою страну, завернуть ее в пакет и сделал так, что революция никогда не вернется в нее, а с ней уйдет мужество, готовность принести себя в жертву, безрассудство и презрение к смерти - то, чем сильна была горная и гордая чилийская нация. Революция вообще уходила из мира, она не зажигала человеческие сердца, не заставляла их гулко биться; а жить в мире, где не будет революции, Анхелю казалось бессмысленым и скучным.

В Перу все было иное. Здесь не говорили ни о законе, ни о конституции, здесь жили по иным понятиям, и он почувствовал себя намного лучше. Да и сам он, кем больше был - испанцем, индейцем? Он чувствовал себя гражданином Испанской Америки, которая отрицала Америку голландскую и английскую. Он считал себя наследником проигравшего рода араукан и гражданином всемирного Юга, подданным безбрежной империи, униженной и обворованной северянами, но признавать свое поражение и англо-саксонское владычество над миром не желал. Он поднял против него восстание и снова сделался популярен, как был когда-то в Чили. О нем говорили и писали, за ним охотились журналисты и правительственные войска, из-за него грызлись министры и политические партии, и со временем герой этих склок и взаимных обвинений с удивлением обнаружил, что никто в золотой стране не воюет с ним всерьез. Он был всем нужен: его использовала оппозиция, чтобы дискредитировать правительство, и правительство, чтобы выбить лишние деньги на армию и полицию. Он нашел свое место, вписался в этот хаотичный на первый взгляд, а на самом деле жестко расчерченный мир, ему отвели территорию, дали кусок сельвы и гор, где он стал хозяином. У него было маленький аэропорт, были свои самолеты, которые перевозили урожай в города на побережья и оттуда на рыболовецких судах, баржах и самодельных подводных лодках все уходило на Север. На него работали сотни, тысячи человек, а все, кто с ним не соглашался, уходили или бесследно исчезали.