11 сентября

Сил бежать не было. Он хотел остановиться и показать паспорт, но почему-то продолжал бежать. Легонько просвистела над головой пуля, ударилась о штукатурку, обсыпав лицо. Пит перемахнул через забор и очутился в саду. Снаружи был слышен лай собак. В саду пахло лимонами. Сад укрыл его и велел сорвать с ветки лимон. Питер откусил половину и стал медленно, как на охоте, идти среди деревьев. Преследователи затерялись. Через заднюю дверку в ограде Питер выбрался наружу, потом нырнул в переулок, свернул на широкую улицу и увидел ряд старых домов. Он бросился в ближайший подъезд — тот оказался закрыт; кинулся к следующему, еще к одному, дверь поддалась, он взлетел по лестнице на несколько этажей и выглянул в окно. Пожилая сеньора в синем плаще показывала полицейским в сторону дома, укрывшего Питера. Карабинеры разбились на несколько групп и стали осматривать подъезды. В доме было тихо, но эта была не сонная ночная тишина, а настороженная тишина страха. Питер стал звонить во все двери подряд. Нигде ему не открывали. В квартире на последнем этаже приоткрылась дверь, и в полоске света Пит увидел женщину.

— Кто вам нужен?

— Меня преследует полиция.

— У меня маленький ребенок.

— Простите.

Внизу хлопнула дверь.

— Входите, — приказала шепотом женщина. — Но если они будут звонить и угрожать, я открою.

Они стояли в коридоре и слушали. Шаги в подъезде стали громче. Люди поднимались по лестнице, и в гулком подъезде до двух стоявших в коридоре человек доносились голоса.

— Он выбежал, сеньоры, — сказал мальчишка лет двенадцати. — И побежал в парк.

— Уходят, — прошептала женщина.

У нее было бледное, спокойное лицо, тяжелые светлые волосы ложились на голые плечи. Питу показалось, что он где-то ее видел, но не мог припомнить где. Она говорила по-испански с приятным акцентом, делавшим ее речь совершенно понятной.

— Вы иностранка?

Она кивнула.

— Англичанка?

— Нет.

— Я посижу немного и уйду.

Дверь в комнату приоткрылась: кудрявая толстощекая девочка с блестящими глазами сидела на кровати. Она увидела Пита и заплакала, женщина взяла ее на руки и стала расхаживать по комнате, говоря что-то ласковое.

— Мне пора идти.

Женщина покачала головой.

— Сейчас комендантский час. Будет лучше, если вы останетесь до утра.

Двое ужинали, не включая свет. Пили вино, после напряжения на него напала сонливость, скорее всего, в эту ночь ему удастся поспать. А квартира была совсем маленькой. Собственно, это была не квартира, а студия с кухонкой. Она была удобна, и все было здесь подчинено жизни маленькой девочки — столик, кроватка, игрушки. Такие квартиры обычно снимали студенты, он сам жил в такой в Париже, и там тоже были стычки с полицией, но, Господи, там никого не убивали, не сажали в тюрьмы, не пытали. Там было весело, а тут все обернулось чудовищным фарсом.

— Идите ложитесь. Кровать широкая, мы не помешаем друг другу.

— А вы?

— Я не хочу спать.

Ночью он проснулся оттого, что девочка кашляла и плакала. Женщина взяла ее на руки. Она ходила по комнате, пытаясь успокоить, и что-то тихо ей шептала, он видел все сквозь сон.

— Давайте я ее посмотрю.

Он долго слушал, приложив ухо к груди и спине.

— Хрипов нету. Но придется давать антибиотики. Будет лучше, если вы вызовите врача.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Я здесь вне закона.

— Вы из революционных левых? — спросил он упавшим голосом.

— Нет. Но они велели иностранцам заявить о себе.

— Ну так заявите.

— Я же сказала вам, что не могу этого сделать. — в голосе не было раздражения, а странная методичность, точно она разговаривала с ребенком.

— Но почему?

— Потому что не могу.

— Откуда вы?

— Из Советского Союза.

— Откуда? — глаза у Питера изумленно полезли вверх.

— Я преподаю… преподавала, — поправилась она, — русский язык в университете.

«Везет же мне на красивых преподавательниц», — подумал Питер, проваливаясь в забытье, но едва он донес голову до подушки, сон опять оставил его. Он слышал, как женщина на кухне варит кофе, моет посуду, слышал, как полилась в ванной вода, потом она вошла в халате и, не глядя на него, откинула одеяло, прилегла.

«Странное дело, — думал Пит, — завтра я отсюда уйду и никогда ее не увижу».

Женщина посмотрела на него очень серьезно.

— Спите, — сказала она тихо.

— Я не могу, — сказал он честно. — Со мной что-то случилось.

Она еле заметно усмехнулась, и он потянулся к ней. Это выглядело как снисхождение, и все последовавшее напомнило глубокий обморок, из которого он незаметно перетек в сон, не выпуская из объятий эту женщину, и не слышал, как она встала, не видел, как ходила на кухню курить — ничего этого Пит не знал, он спал словно дитя все утро и весь день и проснулся только тогда, когда настал вечер, и не понял, что с ним происходит и где он находится.

— Сколько времени? Я должен был уйти.

— Сегодня уже поздно.

— Я не хочу быть вам обузой.

— Вы и не будете. Какой язык вам удобнее?

— Любой, кроме испанского.

— Что ж, будем говорить по-французски.

— А если осада затянется, вы станете меня учить русскому.