11 сентября

Несколько вертолетов зависли над поляной. Из них на ходу стали спрыгивать люди в военной форме. Индейцы бесшумно исчезли в лесу. Анхеля скрутили и затащили в машину. Вместе с ним затолкнули и того, кто искал его погибели. Они двое сидели рядом и смотрели в окошко. Внизу тянулись брови гор, вертолет понимался выше, и теперь земля была почти неразличима. Земля, которую он считал своей и которой не было дела до тех, кто ее населяет и друг друга за нее убивает.

— За что ты меня ненавидишь?

Человек напротив молчал.

— Ты русский. Гринго такие же враги тебе, как и мне. Они уничтожили твою страну так же, как уничтожили мою, — говорил Анхель Ленин тоскливо. Мы должны быть вместе. Или ты служишь теперь им? Знаешь, русский, сто с лишним лет назад в Чили жил французский нотариус и авантюрист Антуан Тунан. Он провозгласил себя королем араукан и начал борьбу за освобождение Араукании. Сначала одержал несколько побед, но был разбит. Его посадили в тюрьму, а потом выпустили, и он уехал во Францию. Как ты думаешь, может быть, и меня отпустят?

Сельва кончилась, и они увидели морское побережье. На рейде стоял американский авианосец. Вертолет приземлился на площадку, и пленников разделили.

— Ты умрешь в один день со мной, слышишь, русский? — крикнул Анхель Ленин. — И одной смертью.

Бенедиктов подумал о том, что сейчас ему развяжут руки, и он вмажет по этой физиономии. Командир отряда морской пехоты разговаривал с большим человеком. Бенедиктов узнал его по широкой спине.

— Как дела, Иван? — голос Райносероса был невозмутимым, как если бы они расстались месяц назад.

Он достал фляжку, Бенедиктов отхлебнул виски и стал смотреть на океан. Садилось солнце. В южное полушарие пришла весна. Хотя какая весна в Перу? Весна бывает в Чили. И в России.

— Пообещайте мне, что он никогда не выйдет на свободу.

— Есть только одно средство это сделать — попытка бегства. А вы ее прервете.

Бенедиктов вспомнил жалкое пророчество Сепульведы, которое ему ничего не стоило опровергнуть и стать бессмертным, и покачал головой.

— Что, духу не хватит?

Рей присел рядом.

— А у вашего самодура хватило.

Он открыл чемоданчик. Внутри оказался небольшой телевизор. На экране Бенедиктов увидел странную картинку. Москва, знакомый дом, похожий на рубку атомной подлодки, люди на площади, где он когда-то командовал обороной, танки, из окон валил черный дым, были слышны выстрелы — образ, возникший у него в мозгу два с лишним года назад, воплотился и жил своей жизнью.

— Кино снимают? — спросил он недоуменно. что-то вроде борхесовского рассказа про сад разбегающихся тропок — другой вариант истории, иное русло реки. Только тогда лил дождь, а тут светило солнце.

— Документальное.

Бенедиктов спустился в каюту и стал смотреть новости, которые передавало CNN. Корабль сильно качало. Захотелось домой. Он достал книжку и вынул три фотографии, которые два года таскал по сельве. Трое детей на него смотрели, две девочки и мальчик. Девочки были уже большими, а мальчик очень маленьким. И всех он бросил, когда им было так мало лет, что ни один из них его не помнил и никому он не успел ничего передать. Боже, какая нелепая выходила жизнь. И первая, и вторая, и третья.

Озноб становился нестерпимым. Похоже, на этот раз его прихватило крепко. Корабль качало все сильнее. По телевизору мелькали лица, они сливались в бесконечный ряд. Что-то кричали возбужденные люди, потом их вели арестованными к автобусу. Они шли с поднятыми руками. На заднем плане мелькнуло знакомое веснушчатое лицо, и непонятно было: рыжий стажер среди тех, кто арестовывал, или тех, кого арестовали.

В дверь постучали, и вошел Райносерос.

— Я связался с вашими. Он их больше не интересует.

Бенедиктов кивнул.

— Их, кажется, вообще ничего не интересует.

Глава седьмая Businesswomen*

— Да провались оно пропадом, это высшее образование и твой хваленый университет! Кому сейчас диплом нужен? Я на дороге в пятьдесят раз больше заработаю. А у меня мать больная. Двое братьев. Да еще этот Юрий, блин, Петрович!

Варя рассеянно смотрела на сестру. В форме проводницы фирменного поезда «Москва-Рига» пухлая, сделавшая модную европейскую стрижку и маникюр Мария выглядела как аппетитная молодуха, которую хочется немедленно слопать. Она улыбалась пассажирам, говорила кому надо по-латышски, а кому надо по-русски, была одинаково вежлива со всеми, обнажая ровные белоснежные зубы, и, пожалуй, с латышами держалась даже приветливее, чем с соотечественниками. О том, чтобы к такой проводнице попроситься и доехать без билета, нечего было и думать. Варя представляла, как сестра разносит чай или кофе, выдает кипельное белье и собирает билеты. Форма ей шла, мужчины смотрели на нее с любопытством, подростков било током, в глуповатых синих и круглых, как блюдечки, глазах Марии мерцало спокойное, уверенное эзотерическое знание жизни, загадочное прошлое, глубокий, продирающий душу голос никогда не дрожал, и Варя почувствовала, что сестра ее обогнала.