1115 вопросов священнику

Появление обычая ставить в домах ель в праздник Рождества Христова предание связывает с именем апостола Германии св. Бонифацием (+ 5 июня 754 г.). Проповедуя среди язычников и рассказывая им о Рождестве Христовом, он срубил дуб, посвященный богу грома Тору, чтобы показать язычникам, насколько бессильны были их боги. Дуб, падая, повалил несколько деревьев, кроме ели. Бонифатий назвал ель деревом Младенца Христа. По-видимому, сначала ель ставилась в праздник Рождества Христова без украшений. Она сама, стройная, красивая, источающая густой приятный запах, была украшением дома. Обычай наряжать ель появился после Реформации в протестантских странах.

В России установление елки, по-видимому, восходит ко времени правления Петра I-го. Православная церковь праздновала начало новолетия 1-го сентября в память победы, одержанной Константином Великим над Максентием в 312 г. В 1342 году при митрополите Феогносте решено было начинать как церковный, так и гражданский год с 1-го сентября, что подтверждено и на соборе 1505 г. Празднование нового гражданского года и церковного тесно переплетались.

1700 год в России отметили дважды. Сначала 1 сентября. А 20 декабря 1699 г. Петр I принял указ «о праздновании нового года». Он приказал перенести начало года с 1 сентября на 1-е января 1700 г. Вместе с тем Петр I повелел в этот день украсить дома «сосновыми, еловыми и можжевеловыми ветвями, по образцам, выставленным в Гостином дворе; в знак веселья друг друга обязательно поздравлять с новым годом». На Красной площади были устроены огненные потехи.

Введенный Петром I обычай приживался с трудом. Еще в начале XIX века елки ставились только в домах петербургских немцев. Повсеместным украшением елка в России стала только в конце XIX столетия. Однако в 40-е годы того же столетия она стала входить в быт русского общества. Об этом можно судить по рассказу Ф. М. Достоевского Елка и свадьба, опубликованного в сентябрьском номере «Отечественных записок» за 1848 год: «На днях я видел свадьбу… но нет! Лучше я вам расскажу про елку. Свадьба хороша; она мне очень понравилась, но другое происшествие лучше. Не знаю, каким образом, смотря на эту свадьбу, я вспомнил про эту елку. Это вот как случилось. Ровно лет пять назад, накануне Нового года, меня пригласили на детский бал».

Ставить и наряжать елку на Рождество было любимым делом не только детей, но и взрослых. В рассказе А. П. Чехова. Мальчики (1887 г.) Катя, Соня и Маша с отцом готовят украшения для елки: «После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался». Елку ставили не только дома, но и в городе на площадях: «Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, — лес елок. А какие елки! Этого добра в России сколько хочешь. Не так, как здесь, — тычинки. У нашей елки… как отогреется, расправит лапы, — чаща. На Театральной площади, бывало, — лес. Стоят, в снегу. А снег повалит, — потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает. Собаки в елках — будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбами» (И. Шмелев. Лето Господне).

В первом поэтическом сборнике О. Э. Мандельштама Камень (1913) запечатлелись его отроческие переживания: Сусальным золотом горят В лесах рождественские елки; В кустах игрушечные волки Глазами страшными глядят. О, вещая моя печаль, О, тихая моя свобода И неживого небосвода Всегда смеющийся хрусталь! (1908)