1115 вопросов священнику

Любая социальная доктрина может быть понята и оценена лишь в её историческом приложении. Опыт нелицеприятно обнажает подлинную нравственную природу любой идеологии. Мы только тогда не ошибемся и не примем приманчивые обещания и звучные лозунги за нечто подлинное, когда будем соотносить все манифесты и программы с великой христианской истиной, которая не только учит каждого личному спасению, но и проливает свет на историю в ее конечных судьбах. Тогда не трудно увидеть, что коммунизм, социализм во всем множестве разновидностей и течений, а также анархизм и другие радикальные доктрины, не что иное, как подмена и подделка. При всей их пестроте явственно проступает одна общая черта, которая их роднит. Эти движения постепенно приобретают черты псевдорелигий и любой ценой стремятся занять место христианства. Если мы это не видим, то рискуем, как и многие до нас, впасть в пагубные иллюзии и быть соучастниками той трагедии, которая более двух веков истощает силы человечества.

Являются ли «принципы анархизма сугубо христианские»? Русский анархизм подчеркнуто атеистичен. М.Бакунин (1814–1876) одну из главных своих работ назвал «Федерализм, социализм и антитеологизм» (1867). В ней много грубых и нелепых нападок на христианство. Взгляд до карикатурности упрощен. При чтении может возникнуть впечатление, что вождь движения, в которое было вовлечено немало образованных людей, совсем не знаком с историей христианства: «К тому же история показывает, что священники всех религий, за исключением преследуемых, были союзниками тирании. И даже преследуемые священники, хотя они и боролись против притеснения властей, и проклинали их, разве они не дисциплинировали своих верующих и не приготовляли тем самым элементы новой тирании? Каким бы ни было духовное рабство, оно всегда будет иметь своим естественным последствием рабство политическое и социальное. В настоящее время христианство во всех своих формах, вместе с вытекающей из него доктринерской и деистической метафизикой, которая в сущности не что иное, как замаскированная теология, несомненно является самым большим препятствием на пути освобождения общества». Князь П.Кропоткин (1842–1921) также был отпавшим от традиции своих предков. Его взгляд на религию — типичные воззрения позитивиста второй половины 19 века. Он не признает авторитет Священного Писания. «Несколько дней спустя, пришел ко мне очень уважаемый в окрестности седой священник с двумя влиятельными раскольничьими наставниками. — Потолкуйте с ними хорошенько, — сказал он мне. — Если у вас лежит к тому сердце, так вы идите с ними и с Евангелием в руках проповедуйте крестьянам... Вы сами знаете, что проповедовать... Никакая полиция не разыщет вас, если они вас будут скрывать. Ничего другого не поделаешь. Вот какой совет я, старик, могу вам подать. От этой роли я, конечно, наотрез отказался. Я откровенно сказал им, почему не могу стать новым Виклифом. «Не могу я говорить «от Евангелия», когда оно для меня такая же книга, как и всякая другая. Ведь для успеха религиозной пропаганды нужна вера, а не могу же я верить в божественность Христа и в веления Божьи» («Записки революционера»). Во что же верил предок великих князей Смоленских: «Люди жаждут бессмертия, но они часто упускают из виду тот факт, что память о действительно добрых людях живет вечно. Она запечатлевается на следующем поколении и передается снова детям. Неужели им мало такого бессмертия?» («Записки революционера»).

В П.Кропоткине удивляет контраст. Он был ученый географ и геолог. Однако социально-этические работы его совершенно чужды научно-исследовательского метода. Построения искусственные, безжизненные и мечтательные. В основе его этики лежит «закон взаимопомощи», который, по мнению автора, выработан в ходе эволюции природы: «Общественный инстинкт, прирожденный человеку как и всем общественным животным, — вот источник всех этических понятий и всего последующего развития нравственности». Что общего имеет с христианством центральная мысль П.Кропоткина, что природа является первым учителем этики? Натуралистическая антропология, весьма влиятельная в середине 19 века, вряд ли сейчас имеет серьезных сторонников.