112 дней на собаках и оленях

Собаки, услышав желанный приказ каюров, останавливаются и вмиг валятся в снег. Каюры разжигают большой костер. Начинается «чай-работ-а», «чай-пауркен», любимое занятие в дороге.

Ночуем возле костра, в кукулях, подстелив под себя на снег тальниковые прутья. Это делается по совету Атыка. Ему не впервой бродить с собаками по тундре.

У костра тепло, порою даже нестерпимо жарко, а спина стынет от холода. Мы забрасываем в огонь охапки хвороста, огонь разгорается сильнее.

От выпитого чая повеселел даже Рамнуун. Выпито уже несколько полуведерных чайников.

Сосульки на опушке малахая старого чукчи растаяли, и вместо них при свете костра блестят искрящиеся росинки. Рамнуун распустил у самых плекетов завязки конайт, быстро разулся и, придвинув босую ногу поближе к огню, стал просушивать свои кенчи (меховые чулки). От них идет облачко пара.

Рамнуун — замечательный рассказчик чукотских преданий и сказок. Я слыхал об этом еще в Певеке и не раз просил старика рассказать что-нибудь о Чукотской земле. Только сегодня, сидя у такого жаркого костра, после отчаянного чаепития, Рамнуун впервые согласился, наконец, исполнить мою просьбу. Все сгрудились возле старика, приготовились слушать. Он будет говорить о Рольтыиргине, легендарном чукотском юноше, ехавшем на волках за своей невестой…

…Рольтыиргин был сиротой. Жил он со старой теткой у Белых скал бедно и голодно. Как-то раз поехал он в ближнее селение добыть нерпичьего жира. По дороге встретили его два человека и позвали в гости к старику, который жил высоко на горе, в большой яранге. Старик подарил Рольтыиргину красивую одежду, и тот в новой кухлянке, в новых конайтах и торбазах стал самым красивым юношей тундры. Тогда старик приказал Рольтыиргину ехать в селение и сватать себе в жены дочь старого чаучу. А в нарты Рольтыиргина он впряг двух волков.

Рольтыиргин послушался. К себе в ярангу у Белых скал он вернулся с красивой молодой женой, охотился на морского зверя, и ему стало сопутствовать счастье. Каждый день убивал нерпу. Пошла о Рольтыиргине слава, как о большом чародее-шамане.

Однажды у богатого чаучи сильно заболел любимый сын. Отец больного попросил Рольтыиргина его вылечить. Тот согласился и вылечил больного. Тогда богатый чаучу отдал Рольтыиргину половину своего большого стада. Уехал Рольтыиргин с морского берега. Стал он сам богатым чаучу.

Чай пьет, трубку курит, мясо оленье ест, сколько хочет, в гости ездит к береговым и к оленным чукчам. Батраки на него работают, стараются. Родился у него второй сын, еще лучше первого. Стали все о Рольтыиргине говорить, что вот жил-был бедный сирота, а стал богачом-шаманом, и много стада у него, и много людей на него работают. И совсем забыл о том, как сам жил когда-то в бедности с теткой и как темно, холодно и голодно было у него в яранге…

На охоте. Справа охотник у нерпичьей лунки

(По мотивам чукотских костерезов)

А на острове Иттыгран, недалеко от Чаплина, жила одна старуха. Жила бедно. Муж у нее давно умер, и она осталась одна в яранге с кучей маленьких внучат. Случилось так, что в один из жестоких штормов все сыновья старухи погибли в море, — унесло их на льдине во время охоты на моржей.

Богач Рольтыиргин отказал старухе в помощи. И позабыл об этом. Но старуха запомнила обиду. Стала старуха шаманить, накликать беду на Рольтыиргина и на его детей. Сначала умер у Рольтыиргина старший, а вскоре и второй, последний, сын.

Отвез отец их на нартах в тундру, изрезал новую одежду на мертвых сыновьях. Бросил, по обычаю, тела в тундре, чтобы прибрали их песцы и голодные собаки.

Живет Рольтыиргин и все думает: кто же накликал на него беду? Однажды увидел Рольтыиргин во сне ту бедную старуху. Заметил он, куда она ходит. А ходила старуха через мыс Дежнева.

Пошел Рольтыиргин подкарауливать старуху ночью к мысу Дежнева. Завязалась у них борьба. Долго они боролись. Три дня и три ночи, до самой смерти. И на том месте, где кончились они оба разом, стоят ныне два камня. Побольше камень — Рольтыиргин, а поменьше — Импенеукай, что значит по-чукотски — старушка…

Рамнуун окончил сказку, не спеша выбил трубку о дугу нарты и спрятал в кисет за пазуху, под кухлянку.

Потом, точно так же не спеша, натянул просохшие кенчи и торбаза на согревшиеся у костра ноги.

— Вот, — сказал он, — был человек, трудился, охотился, заботился о тетке и жене, людям добро делал, а разбогател и позабыл о труде. Перестал работать. Сам ничего не делал, только все кругом на него работали. Оттого и погиб. Говорят, и на Большой земле всех богатых давно выгнали, остались одни труженики, — Рамнуун пытливо посмотрел на меня.

Так неожиданно завязалась беседа о советском строе.

Рамнуун не имел спального мешка. Готовясь ко сну, он вытянулся на оленьей шкуре возле костра. Лениво пододвинулись к костру собаки. Они охотно ложились около Рамнууна на протаявшую и оголившуюся от снега землю. Рамнуун подозвал головного пса, и тот, вытянув лапы, разлегся совсем рядом. За головным подошли к Рамнууну еще несколько собак. Спать рядом с собаками было теплее, — старик так спасался от стужи.