112 дней на собаках и оленях

Скоро уже третья «луна», третий месяц в пути, а мы еще не добрались до Верхоянского хребта…

Итак, сегодня рассказывается семидесятая сказка полярной Шехерезады. А впереди еще долгий путь.

Наутро, перед самым Абыем, со всех нарт одновременно слышатся восторженные крики:

— Солнце!

Светило не торопится показаться после длительной отлучки. Тускло-огненный шар будто не в силах оторваться от горизонта, он отяжелел от долгой зимней спячки в полярную ночь. Чуть побаловав нас, солнце быстро закатывается, так и не поднявшись над горизонтом.

Девятнадцать дымов над балаганами[21] — вот и весь Абый. Нарты скрипят по единственной улочке. Девятнадцать домов! А мы так стремились сюда.

Имя свое городок получил по большому одноименному озеру.

В юрте, где греемся у камелька, мне показывают старательно переписанные в тетрадку стихи о камельке.

Камелек — это жизнь балагана,
Яркий факел средь мрака и тьмы,
Он звездою блестит из тумана
Темной ночью якутской зимы.

Чье усталое сердце не бьется

На дороге, завидя огонь?
Даже лошадь быстрее несется,
Чует отдых измученный конь.

Камелек осветит и согреет,

Медный чайник с водой вскипятит
И дорожные думы развеет,
Сладкой грезою очи смежит.

И забудешь невзгоды дороги.

Под приветливый треск огонька
Разувая иззябшие ноги
В золотой теплоте камелька.

И развесив на грядках высоких

Рукавицы, чулки, торбаза,
На ороне[22] в мечтах одиноких
Ты до утра закроешь глаза.

И поток теплоты камелечной

От мороза тебя сохранит;
Пусть за стенкой во тьме полуночной
Плачет вьюга и ветер свистит!

Завтра отъезд в Верхоянск.

В Абые много говорят о наледях, которые нам встретятся, о крутизне Верхоянского перевала. Сейчас январь — месяц морозов и наледей на горных реках. В Абые морозы давно перевалили за пятьдесят градусов.

И здесь, как в колымских городках, плоскокрышие бревенчатые домики, сложенные много лет назад. И здесь над домами при сильных морозах столбом поднимается из труб белый дым.

Абый — центр старой Индигирки. Одна улочка приземистых домов…

Мы ночуем в якутской юрте. С улицы прямо попадаешь в юрту через маленькую, низкую и узенькую дверцу, обитую шкурой оленя.

Абый. У якутской юрты

Юрта не разделена на комнаты. Стены имеют форму трапеции. Сложена юрта обычно из лиственицы. Вдоль стен в один ряд нары — орон. На этих оронах сидят и спят. Каждая нара имеет свое назначение и название: придверная (правая задняя), например, расположена налево от двери при входе в юрту. Эту нару отводят обычно для малопочетных гостей. Подоконная нара находится далее под той же стеной, за ней самая почетная нара — билирик. Ее отводят самым дорогим гостям. Затем тянется правая передняя нара. Билирик и правая передняя нары это — «красный угол» каждой юрты. За ними следуют другие нары: левый билирик, левая нара — хангас-орон и кухонный стол.

Окна в юрте размещены слева от входа. В прорези окон вставлены на зиму куски ровного льда. По утрам их очищают ножом изнутри юрты.

У камелька проходит вся дневная жизнь юрты. И никого не смущает то, что от горящего камелька, как фейерверк, с треском разлетаются искры.

Налево от двери помещается обычно мужская половина, направо — женская. Фасадную стену юрты делит пополам камелек — этот «бог балагана». На небольшом глиняно-деревянном основании возвышается с некоторым наклоном широкая труба, сделанная из жердей, крепко перехваченных тальниковыми ветвями и обмазанных толстым слоем глины. Сквозь трубу камелька можно видеть небо. Труба служит до некоторой степени и вентиляцией юрты.

Женщины тщательно следят за чистотой и сохранностью камелька. Мне приходилось много раз видеть, как якутки старательно ремонтировали свои камельки. И снаружи, и снутри камелек обмазан ровным слоем глины. Глина не позволяет жердям, из которых построен камелек, воспламениться вместе с дровами. Возле камелька сушатся напиленные и наколотые небольшого размера дрова.

Зимой юрты почти погребены под снегом и даже вблизи кажутся снежными хижинами.