1177 год до н. э. Год, когда пала цивилизация

«Коли у меня был сын, разве стала бы я писать в чужую страну о своем собственном унижении и унижении моей страны? Ты мне не поверил и даже сказал мне об этом! Тот, кто был моим мужем, умер. Сына у меня нет. Но я никогда не возьму своего подданного и не сделаю его своим мужем. Я не писала ни в какую другую страну, только тебе я написала. Говорят, у тебя много сыновей. Так дай мне одного своего сына! Мне он будет мужем, а в Египте он будет царем!»[190]

Но Суппилулиумас продолжал сомневаться, и египетский посланник Хани сказал ему так:

«О, мой господин! Это унижение нашей страны! Если бы у нас был сын нашего царя, разве пошли бы мы в чужую страну, разве стали бы мы просить господина прийти к нам править нами? Тот, кого звали Нибхурурияс [египетский царь], умер, а сына у него не было. Вдова нашего господина одинока. Мы просим, чтобы сын нашего господина [Суппилулиумаса] стал царем в Египте, мы просим, чтобы он стал мужем женщины, нашей госпожи. Больше ни к какой другой стране мы не обращались. Только сюда мы пришли. Теперь, о, наш господин, дай нам своего сына!»[191]

Согласно «Деяниям», Суппилулиумас наконец сдался и решил послать в Египет одного из своих сыновей по имени Цаннанцас. Он не сильно рисковал, поскольку Цаннанцас был четвертым из его пяти сыновей. Трое старших уже служили царю в различных качествах, и Цаннанцасом он вполне мог пожертвовать. Если все пройдет гладко, его сын станет правителем Египта; если же хеттов обманут, у царя останутся еще четыре сына.

Как оказалось, опасения были справедливы. Через несколько недель прибыл гонец и сообщил Суппилулиумасу, что на отряд жениха напали в Египте и Цаннанцас погиб. Люди, ответственные за это злодеяние, бежали, и их до сих пор не опознали. Суппилулиумас впал в ярость; он был уверен, что египтяне каким-то образом причастны к случившемуся… и, возможно, хитростью заставили его послать сына на смерть. Как говорится в «Деяниях»:

«Я когда мой отец услышал об убийстве Цаннащаса, он стал жалеть о Цаннанцасе и к богам обратился так: «О, боги! Я не совершал зла, но люди Египта его совершили, и они напали на границы моей страны»!»[192]

По-прежнему остается загадкой, кто напал на отряд и убил Цаннанцаса. Кроме того, остается открытым вопрос о том, кто в Египте мог отправить такое письмо Суппилулиумасу, ибо у нас два кандидата, две овдовевшие царицы. Первая — это Нефертити, жена Эхнатона; вторая — Анхесенамон, жена Тутанхамона[193]. Однако, учитывая содержание писем (утверждение, что у царицы нет сыновей) и принимая во внимание цепь событий, которые последовали за убийством Цаннанцаса, в результате чего трон Египта занял человек по имени Эйе, женившийся на Анхесанамон — пусть и был достаточно стар, чтобы сойти за ее деда, — вполне логично счесть загадочной отправительницей письма именно Анхесенамон[194]. Неясно, имел ли Эйе какое-либо отношение к убийству хеттского царевича, но так как он выигрывал больше всех, подозрение явно падает на него.

Когда Суппилулиумас поклялся отомстить за смерть своего сына, он начал составлять планы вторжения в Египет. Эйе предостерег его от нападения — в послании, которое сохранилось во фрагментарном состоянии, — но Суппилулиумас все же объявил войну и отправил хеттское войско в южную Сирию, где хетты разорили множество городов и захватили тысячи пленных, в том числе много египетских воинов[195]. Если кто-то считает, что бессмысленно затевать войну из-за одного человека, достаточно вспомнить историю Троянской войны, когда микенцы сражались с троянцами десять лет, якобы из-за похищения Елены Прекрасной (к этим событиям мы скоро обратимся). Или же вспомним убийство эрцгерцога Фердинанда в Сараеве 28 июня 1914 года, которое многие рассматривают как «спусковой крючок» Первой мировой войны.