12. Битва стрелка Шарпа / 13. Рота стрелка Шарпа (сборник)

Он начал заряжать свою винтовку, и в это время британские пушки на хребте открыли огонь. Дым вылетал струями на шестьдесят футов, грохот раскалывал воздух над разбитой деревней, и ядра с визгом проносились над головой в сторону наступающих французских батальонов.

Встав на скамью, Шарп увидел появляющиеся из французского дыма темные колонны пехоты. Над и перед колоннами взорвались первые картечные гранаты; взрыв оставлял в воздухе грязное серо-белое пятно дыма. Крупные пули пробивали бреши в рядах, но от этого как будто ничего не менялось. Пехота продолжала наступать: двенадцать тысяч солдат под императорскими «орлами» шагали по равнине навстречу бухающим пушкам и ждущим своей очереди мушкетам и винтовкам. Шарп посмотрел налево и направо, но не увидел никакого другого противника, кроме горстки драгун в зеленых мундирах, патрулирующих южную долину.

– Идут напрямик, – сказал он. – В лобовую, Пэт. Ни маневров, ни флангов. Похоже, верят, что смогут просто пройти через нас. Будут бросать бригаду за бригадой, пока не захватят церковь. А потом попрут до самой Атлантики, так что если мы не остановим их здесь, то не сможем остановить уже нигде.

– Как вы и сказали, сэр, заняться нам все равно нечем. – Харпер закончил заряжать семистволку и подобрал тряпичную куколку, закатившуюся под садовую скамейку.

Кукла была красная с белыми полосками крест-накрест, имитирующими мундир британского пехотинца. Харпер поставил ее в нишу в стене.

– Стереги здесь, – сказал он тряпичной игрушке.

Шарп наполовину вытащил палаш и проверил острие:

– Не наточил.

Перед боем он обычно отдавал клинок оружейнику-кавалеристу, но в этот раз не было времени. Оставалось надеяться, что это не дурное предзнаменование.

– Просто лупите гадов до смерти.

Харпер перекрестился, а потом сунул руку в карман убедиться, что кроличья лапка на месте. Он оглянулся на куклу и внезапно проникся необъяснимой уверенностью, что его собственная судьба зависит от того, уцелеет ли солдатик в нише.

– Будь осторожен, – сказал он кукле и в помощь судьбе закрыл нишу обломком камня, заключив игрушку в каменную тюрьму.

Треск – словно кто-то рвал коленкор – возвестил о том, что британские стрелки открыли огонь. Вольтижеры выдвинулись на сотню шагов впереди колонн, но были остановлены пулями стрелков, прячущихся в садах и за лачугами на противоположном берегу ручья. Несколько минут стороны вели яростную перестрелку, но, поскольку превосходящие числом вольтижеры угрожали обойти английских застрельщиков с флангов, офицеры и сержанты свистками приказали зеленым кителям отступить через сады. Двое стрелков хромали, третьего несли его товарищи, но большинство остались целыми и невредимыми и, перейдя речку, растеклись по лабиринту домов и переулков.

Вольтижеры заняли позиции за садовыми стенами на дальнем берегу ручья и снова затеяли перестрелку с защитниками деревни. Речку накрыл кружевной занавес порохового дыма, его сносило на юг слабым ветерком. Шарп и Харпер, все еще ожидавшие в таверне, слышали французские барабаны, отбивающие pas de charge[4] – ритм, под который ветераны Наполеона прошли пол-Европы, сшибая врагов как кегли.

Барабаны внезапно взяли паузу, и Шарп с Харпером привычно произнесли вместе с двенадцатью тысячами французов: «Vive l’Empereur!» Оба рассмеялись, и тут же барабаны грянули снова.

Артиллеристы на хребте отказались от картечных гранат, теперь они били в колонны только ядрами. Главные силы противника уже приблизились к огородам на восточной стороне деревни, и Шарп видел, что делают с пехотой чугунные шары: рвут шеренги и разбрасывают людей, словно окровавленное тряпье, рикошетят в брызгах крови и крушат следующие ряды. Снова и снова возникали бреши в плотных шеренгах, но снова и снова упрямые французы смыкали ряды, продолжая наступать. Били барабаны, и «орлы» вспыхивали на солнце так же ярко, как штыки на мушкетах.

Снова взяли паузу барабаны.

– Vive l’Empereur! – взревела колонна, растянув последний слог так, что он прозвучал ободряющим призывом.

Идти дальше сомкнутым строем было уже невозможно – впереди, на восточной стороне деревни, французов ждал лабиринт огороженных садов. Поэтому пехоте приказали наступать россыпью – через ручей под огнем обороняющихся.

– Господи помилуй! – вырвалось у Харпера, когда наступающие хлынули на дальний берег темной волной.

Крича на бегу, французы штурмовали невысокие заборчики, втаптывали в землю весенние всходы и, поднимая брызги, бросались в речушку.

– Огонь! – скомандовал кто-то, и из продырявленных домов затрещали мушкеты и винтовки.

Один француз упал в реку, густо окрасив воду кровью. Другой свалился на мостках, и его бесцеремонно столкнули напиравшие сзади. Шарп и Харпер стреляли из огорода у таверны, и их пули, пролетая над крышами стоящих ниже домов, вгрызались в массу атакующих, которых от артиллерии на горном хребте защищала сама деревня.