12 историй о настоящей любви

В ее защиту можно сказать, что сами по себе рождественские гимны ей нравились – нет, не ужасные заунывные песнопения, раздававшиеся из колонок в супермаркетах, а те, где голоса сливались в прекрасной гармонии. Софи вспомнила, как впервые услышала людей, поющих рождественские гимны на улице, под окнами ее квартиры в Бруклине. Их голоса звучали так гармонично, что она спросила у бабушки, не ангелы ли это? «Нет, милая, – ответила Люба, – просто гои».

В самом концерте не было ничего плохого, пели прекрасно. Но ничего похожего на волшебство или ангельское пение. А еще все были в рождественских свитерах с изображениями Санты и оленя Рудольфа… У одной девушки на груди даже мигала огоньками елка. В Нью-Йорке так вырядиться можно разве что в шутку. А тут-то все на полном серьезе. От чистого, чтоб его, сердца.

И гимны тоже. Не то чтобы Софи ожидала услышать, к примеру, «Динь-динь-динь, Бэтмен – сгинь, а Робин снес яйцо». Кажется, так они переиначивали «Jingle bells» в младших классах? И все же с такими горящими глазами и воодушевлением петь про маленьких барабанщиков, так вкладываться в «па-рам-пам-пам-пам»… Да еще и эти свитера. Невыносимо.

– Нед Фландерс[21] кругом какой-то, – пробурчала Софи себе под нос, что в последнее время случалось все чаще. Когда она призналась в этом Зоре, подруга предупредила ее, что так можно и Сумасшедшей Кошатницей[22] стать. Софи только расхохоталась в ответ, но потом вспомнила о маме, которая осталась одна в окружении скульптур, а теперь еще и в компании Любиных кошек. Смеяться как-то сразу расхотелось.

– Эй, ты что-то сказала про Неда Фландерса?

Кто-то застукал ее за «сумасшедшим кошатничеством»? Ох. Софи стало так стыдно, будто она по двору голышом бегала. Она сделала вид, что не слышала вопроса.

– Точно-точно. Ты говорила «Нед Фландерс то-то и то-то».

Софи обернулась. Футах в трех от нее стоял один из черных парней из кампуса. Она мысленно выругала себя за такое определение – в конце концов, она сама выросла в Бед-Стае[23]. Но тут оно казалось вполне уместным, ведь черных студентов в колледже набралось не больше двадцати, и многие из них учились на бесплатном, как и Софи. Это выяснилось, когда она столкнулась с ними в самом начале учебного года, на приеме у декана в честь поступивших с отличием. Поначалу приглашение на мероприятие ей польстило, но уже на входе Софи получила кучу буклетов с программами «работа-учеба»[24] и поняла, что это просто общий сбор стипендиатов. Забившись в укромный уголок, она стала подслушивать, как парни из баскетбольной команды (оказалось, баскетбол был здесь в чести, что ее удивило) обмениваются впечатлениями и пересказывают друг другу самые дурацкие замечания из тех, что успели нахватать за первую неделю учебы. Софи до смерти хотела добавить еще парочку реплик от себя, но сдержалась. Поскольку она ощущала себя в меньшинстве, ведь она все-таки белая.

«Интересно, этот парень был на том приеме? Он смотрит так, словно меня знает».

– Не говорила, а скорее бормотала, – пробурчала она в ответ.

Парень рассмеялся так громко и искренне, что в сердце Софи на секунду закралась робкая надежда: может, шутка все-таки удалась? Но ей на смену тут же пришли сомнения, ведь местные не понимали ее юмора. Скорее всего, смех начинал звучать сразу же, как только за ней захлопывалась дверь. И вот это больше всего бесило Софи. Дома людям хотя бы хватало вежливости, чтобы не рассмеяться ей в лицо.

Зря она пошла на этот концерт, очень зря.

Софи развернулась, чтобы уйти, и тут почувствовала, как огромная ладонь легла ей на плечо.

– Прости. Не хотел к тебе лезть, честно. Просто думал о том же, что и ты.

Софи оглянулась.

– Ты думал про Неда Фландерса?

Она ждала услышать в ответ «диддли-о»[25] или что-то вроде того. Кайл или Коннор наверняка выдал бы именно это. А потом спросил о ее специальности. Но этот парень только улыбнулся. Его губы медленно расползлись в усмешке, слишком жаркой для такой холодной ночи.

– Да, про Неда Фландерса. И не только.

И это «не только» прозвучало так двусмысленно, что щеки Софи запылали.

– Рассел, – парень протянул ей руку в перчатке без пальцев.

Она посмотрела на него, вверх: очень уж он высокий. Выше Софи на целый фут, если не больше, а ведь ее рост – пять футов и пять дюймов. В баскетбол играет, наверно. Может, он тоже учится на бесплатном, как и она? Эта мысль успокаивала, как и его рукопожатие – твердое, но не сокрушительное; он явно был не из тех, кто девушке руку готов сломать, лишь бы доказать, что считает ее равной.

– Софи, – отозвалась она.

– Итак, Софи, – он широко развел руки, – что же привело тебя сюда?

Вопрос в духе «какая у тебя специальность?», за которым скрывается совсем другой – «что ты тут забыла?» Софи ненавидела, когда ее спрашивали о специальности. (Да не выбрала я пока! Сейчас же только первый семестр первого курса идет. Я вас умоляю! Не у всех жизнь распланирована наперед еще с пеленок).