12 месяцев. Необычные эротические приключения

Я пошёл к речке – туда, где когда-то был мостик, мой край света. И не нашёл его. Всё изменилось. То, что я помнил, – умерло. Оно осталось там, в детстве, в памяти… А это – просто кладбище моего детства, страшное лицо смерти. Как же больно было на это смотреть.

Я сел на берегу речки и закурил. Я не мог это принять.

– Паш, пошли отсюда, я боюсь, – сказала жена.

– Куда?

– На электричку, поедем домой… – она испуганно осеклась, глаза её округлились от ужаса. – Сегодня ещё ходят здесь электрички? Мы сможем отсюда уехать?

– Сможем, – ответил я, вставая. – Пошли.

Мы вернулись на железную дорогу и уехали из этого жуткого места на ближайшей электричке. И уезжая, я прощался с ним навсегда.

Так и распрощался, забыл. С головой захлестнули другие заботы и проблемы. Захлестнула жизнь. Рождение ребёнка. Потом квартира в ипотеку. Работа, работа, работа. И дальше – по накатанной, не понятно куда…

О деревне я вспомнил, когда умер отец. На похоронах мама словно бы невзначай обронила:

– Как бы я хотела в деревню, Пашка…

– Да какая деревня, мам!.. – отмахнулся я. – Нет уж там ничего.

– Да, увы, – вздохнула она. – Но я не про сейчас говорю… Я хотела бы в ту деревню, в прошлое… Вам, молодым, этого не понять…

Но я-то её понял. Есть такие мгновения в жизни, в которые хочется вернуться, прожить их ещё раз. А есть и такие – что хоть останови и останься там навсегда.

После смерти отца в нашей семье настала несчастливая полоса. Как будто он был опорой, на какой всё держалось: нет её – и всё попадало. Мама начала сильно болеть и таяла на глазах. Из-за чёртового кризиса в стране мне пришлось ради денег поменять работу. Вкалывал как проклятый, а денег всё равно не хватало. Мало-помалу пошли скандалы с женой. Один другого злее, ожесточённее, непримиримее… В общем, доскандалились до развода. Потом и последний удар – звонят среди ночи, голос маминой соседки: «Пашенька, приезжай скорей, мама твоя умерла…»

И вот тогда что-то сломалось у меня в душе. Похоронил маму, да и плюнул на всё: и работу бросил, и с женой развёлся – а переехав в старую квартиру, оставшуюся от родителей, пустился в безудержное пьянство. Жить стало невмоготу. Опять вспомнилось детство, деревня и тогдашнее счастье…

Напьюсь до чёртиков, засну, и мне снится, как мы сходим с отцом и мамой на платформе «888-й километр» и идём по сельской дороге в две укатанные колеи, заросшие травой. А там то лес, то луга со стогами сена, то поля, колосящиеся пшеницей или рожью. Отец разминает в руках зёрнышки, мама смеётся, а я просто смотрю на них и мне хорошо. Солнце пробирает меня насквозь, ласково зовёт куда-то. И дороге конца и края нет…

А проснусь – на душе сразу тоска невыносимая. Бывает, человек во сне видит какие-нибудь кошмары или чушь всякую и, проснувшись, радуется – мол, слава богу, что это сон. Я же расстраивался, когда просыпался. Мне во сне было лучше, я с радостью бы заснул и не проснулся.

Реальная жизнь встала мне поперёк горла, будто тошнотный ком – мутит, но никак не вырвет. Ничего не радовало, ничего не хотелось. Мысли такие: либо жить счастливо, либо никак. Не могу счастливо – так и подыхай, прожигай, добивай себя до конца.

Как-то я сидел, пил горькую, тыкал чего-то в интернете, и пришло мне сообщение: «Привет, Паш! Узнаёшь меня?». Девушка. Я удивился. Мне давно никто не писал – друзья все забыли, я тоже всех забыл.

Глянул её страницу. Некая Дара Августова. Птица совсем не моего полёта: фотки из заграницы, яхты, клубы, машины дорогие, потом какие-то выставки, картины – всё это было далеко от меня.

Подумал, что развод или просто ошибка, но интрига пересилила.

Написал:

– Не узнаю. Мы знакомы разве?

– В прошлом хорошо были знакомы. Я Даша Серпенко, – ответила она, добавив кокетливый смайлик в конце.

Меня точно током прошибло, даже протрезвел. Дашка из деревни! Из моего детства! Ну и дела! Может, я сплю?

– О, привет, Даш! Тебя помню, конечно. Дару Августову не помню.

– Это псевдоним, я художник. Ну… можно сказать, что художник. Дара – от имени Дарья. А Августова – потому что в моей жизни с августом очень многое связано. Помнишь нашу деревню Августовку? Интересно, как там теперь? Приезжает кто-нибудь? Я бы с удовольствием съездила.

Я с горечью усмехнулся: она, похоже, безнадёжно отстала от жизни в своих художественных небесах. Но ей эту мысль выразил более мягко:

– Там давно уже никого нет. Деревню поглотила мать-природа. Я сам ездил туда несколько лет назад – дома повалились все, ваш только стоял, потому что кирпичный. Но за это время, мне кажется, там мало что осталось. Жаль, но ничего уже не поделаешь.

– Плохие новости… – расстроилась Дашка. – Даже не хочется в это верить. Может, съездим туда вместе? Есть желание?

– А какой смысл? Да там уж и дороги нет, всё заросло. На тракторе ехать надо и то, может, не проедешь теперь.

Но она стояла на своём. Тон её изменился, стал жёстким.

– Я хочу увидеть всё своими глазами, Паш. И я туда точно съезжу сама. В августе. Если хочешь, поехали вместе. Я ещё Саше Громову напишу обязательно.

– Идея мне нравится. Я тебя и Сашку сто лет не видел. Поеду. Если что – звони.