12 месяцев. Необычные эротические приключения

Юра в какой-то момент струсил, что ли. Стал придумывать отговорки, чтобы я от него отвязалась. Жаловался на жизнь, говорил, что не способен на серьёзные долгие отношения. А мне было смешно слушать его отмазки. Ведь я ничего от него не требовала, ничего особенного не ждала. Могла уйти, если бы он того попросил. Но он не просил меня уйти от него. Он наоборот всё чаще просил меня прийти к нему. Так мы постепенно и сблизились.

– Какой твой любимый месяц в году? – спросил он как-то.

– Июль, – ответила я. – В июле самое лето. В июле я родилась. В июле у меня родилась Ульянка.

Юра отчего-то посмотрел на меня, как тогда – в первый раз: тепло и нежно, но одновременно твёрдо, пронизывающе.

– Давай распишемся в июле?

– Зачем? – удивилась я тоже, как тогда – в первый раз, когда с трудом удержала в руках бокал с вином.

– Не хочу, чтобы ты ушла от меня. Штамп в паспорте не большая, но всё-таки гарантия.

– А я и не хочу уходить. Меня всё устраивает. К тому же ты раньше говорил, что не хочешь серьёзных отношений.

– Я не говорил, что не хочу. Я говорил, что не способен. Понимаешь, всю мою жизнь меня преследуют неудачи. Всё, чего я касаюсь, портится. Ни в чём я не могу добиться успеха, как ни стараюсь. Поэтому я боялся изгадить собой твою жизнь.

– А теперь не боишься?

– Я уже её изгадил, так что…

– Все бы так гадили, как ты, – рассмеялась я. – Я же только теперь и начала жить, дурачок. Давай распишемся, если ты хочешь.

Юра, кстати, оказался никаким не учителем, хотя действительно – всё же я чуть-чуть угадала – окончил педагогический. А работал продавцом в книжном магазине. Книги любил, но вот работой тяготился. Вечно в поиске лучшего места в жизни пребывал, какое-то своё предназначение всё искал, но ничего не находил.

– А почему ты думаешь, что твоё предназначение связано с работой? – спросила я его. – И почему вообще у человека обязательно должно быть это самое предназначение?

Это у него была больная тема, и он распсиховался:

– Ну а как иначе, Юль? Всякий человек призван в мир для чего-то! У каждого должно быть в жизни своё дело! Иначе всё бессмысленно! Тогда вся жизнь бессмысленна! Для чего вот ты живёшь?

– Ни для чего, – ответила я. – Просто живу. Я поняла, Юр, это только совсем не давно: жизнь человеку дана не для чего-то, а просто так – чтобы он жил. Раньше мне тоже казалось, что у меня есть предназначение – женское. И если я исполню его, то буду счастлива. Но не в этом счастье. Счастье в том, чтобы делать то, что тебе нравится, пробовать жизнь на вкус и радоваться.

– А смысл? А цель какая? Какая-то есть у тебя финальная цель, когда ты сможешь сказать, что теперь жизнь удалась, что она прожита не зря?

– Жизнь прожита зря, если ты её не жил, а притворялся, что живёшь. В таком случае никакие смыслы и цели не принесут тебе удовлетворения, всё будет мукой. Вот ты мучаешь себя, ища своё предназначение, но вот ответь себе искренне: может быть, всё, что тебе по-настоящему нужно для счастья, это просто плюнуть на всё и ничего не делать?

– Если жить в красивом доме на далёком острове с видом на океан, то да, – повеселел он. – Ты хотела бы жить со мной вдали от всех на острове?

– Юр, я и сейчас, в данную минуту, с тобой на этом острове. Вдали от всех. И мне хорошо, я хочу и дальше так жить, – ответила я и, чувствуя, как снова становлюсь влажной и безмозглой, повалила его на кровать. – Играть этюд 69 – вот что я хочу делать сейчас больше всего на свете!

В июле мы с Юрой расписались, Ульянка поступила в тот московский вуз, а мой бывший муж, отдав мне положенное из совместно нажитого нами добра, выставил меня из своей квартиры.

Всему этому я была безмерно рада. Да, ведь пока полностью из жизни не уйдёт старое, то полностью не придёт и новое. А всё новое меня влекло так неудержимо, как будто жизнь и впрямь только началась. Я пробовала жизнь на вкус, и её вкус мне нравился всё сильней. В чём-то это было сродни безумию. Бурный, бешеный поток несёт тебя куда-то, и ты ему отдаёшься без остатка, без оглядки, – и будь что будет: хоть сердце в клочья, хоть головой о камни.

Секс – сильнейший наркотик, и если женщина слетела с катушек, то её уже не остановить. У правильных людей это называется бесстыдством. Я желала близости всегда, в любое время дня и ночи. Приезжала с работы и тут же скидывала с себя всё – ходила совершенно голая, ежесекундно готовая на контакт. На, Юра, бери меня, если хочешь.

Мы тогда сняли квартиру на далёкой окраине города, укрылись с глаз долой подальше от наших прежних жизней, где живут правильные люди с их карьерами, кредитами, дачами, курортами, проблемами. Ну что у нас с ними может быть общего? Мы – двое сумасшедших, которым ни до чего нет дела из того, что так заботит нормальных людей.

Нас по-настоящему интересовало только одно: испробовать ещё чего-нибудь, ощутить новую форму телесного удовольствия, а через тело эмоцию души. Я это и называла «пробовать жизнь на вкус».