12 невест миллионера

Потом деревья расступились, и я увидела старый фермерский дом, большой амбар с глухими стенами и окнами в крыше, цистерну на четырех ногах трехметровых столбов, проржавевший трактор без колес и деревянную беседку, ребра которой прогнулись под тяжестью бронзовых, в голубой патине, кистей винограда.

Собака Буси ускорилась, а Адриан указал мне на подходящий для «приземления» стожок и скрылся в доме. Потом он вышел из дома и направился в амбар. Потом вышел из амбара и двинулся в беседку. Потом вышел из беседки, постоял, озираясь, под брюхом четвероногой цистерны, зачем-то заглянул под днище стоявшего на пеньках трактора и потрусил в поля.

– Он не идиот? – задумалась моя грубая Тяпа.

– Ну, почему же сразу идиот? Есть ведь и другие диагнозы: дебил, кретин, олигофрен, имбецил, – своеобразно вступилась за бородача моя добрая Нюня.

Собака Буси произвела на нас впечатление гораздо более интеллектуальной личности, потому что не примкнула к метаниям хозяина, а направилась прямиком к своей будке и миске.

Некоторое время я наслаждалась пасторальными видами под размеренное собачье чавканье, вскоре сменившееся ровным посапыванием.

Потом явился бородач, а с ним – старушка с секатором и охапкой какой-то ботвы. Я ей понравилась – она даже показала Адриану большой палец. Обмениваясь взглядами, кивками и улыбками по взаимовыгодному курсу, мы прошли в амбар, и там я наконец получила обещанное: крышу над головой и подушку под голову.

Уснула я, кажется, еще до того, как хозяйка меня оставила.

Вчерашний день был насыщенным и нервным – один побег из кладовки чего стоил! – а ночевка на палубе не позволила мне как следует отдохнуть. Поэтому теперь, добравшись до удобной постели, я просто отключилась.

Мобильник мой, бедолага, совсем разрядился, а других средств связи с внешним миром у меня не имелось, хотя где-то совсем рядом курлыкали птички, и сквозь сон я подумала: если задержусь на этой верхотуре надолго, можно будет попробовать натаскать голубей как почтовых.

Снизу меня пару раз окликали по имени – возможно, звали к обеду и ужину, но я не смогла встать с постели.

Греческий бог сновидений Морфей выпустил меня из своих могучих объятий лишь затемно.

По крутой лесенке я спустилась на первый этаж. Нежилой, он не был освещен, только над дверью тускло светилась одна лампочка. В глубине просторного помещения до самого потолка громоздились какие-то округлые горы.

– Опять мешки! – припугнула меня Тяпа.

Я вышла наружу, в лиловую теплую ночь. Невидимая Буси приветственно тявкнула. Брякнула миска. Я поняла, что голодна, и с надеждой посмотрела на светящиеся окна дома.

Не будет ли с моей стороны слишком большой наглостью попросить немножечко еды? Деньги у меня есть, но вряд ли поблизости имеется общепит. Если хозяйка меня не накормит, придется нелегально питаться от щедрот виноградной беседки и морковных полей.

Обходя островки каких-то ароматных цветов, я подошла к окну и заглянула в комнату, оказавшуюся просторной кухней. Взгляд моментально выхватил из общей идиллической картины толстостенную кастрюлю с запотевшей стеклянной крышкой и керамическое блюдо с горой зеленых яблок и сиреневых слив. Я сглотнула слюнки.

Бабуля-домовладелица и бородач-постоялец сидели за столом спиной к окну, лицом к телевизору. Старушка покойно сложила руки на столе, Адриан застелил колени куском брезента и, энергично вращая кистью, ввинчивал сапожную иглу в подошву расклеившегося башмака. Мягко светил торшер под кружевным с бахромой абажуром – любимого цвета маэстро Ля Бина, бодро рокотал телевизионный диктор.

Сцена была такая уютная, словно ее выстроили в Голливуде специально для съемок внезапного нападения на мирных землян «чужих», вампиров, зомби и прочей нечисти.

Я поежилась и оглянулась: по железной логике классического ужастика, чудовища должны были вломиться в окно – в водопаде битого стекла, в мантиях оборванных занавесок, с плетями вьюнков на когтях… Мне не хотелось случайно оказаться на пути вражеского нашествия.

Опасных монстров во мраке за своей спиной я не увидела, но интуитивное ожидание внезапной катастрофы оправдалось.

Внезапно на телеэкране произошла пугающая перемена. Вальяжного диктора смыло заставкой экстренных новостей, и в студии появилась напряженная девушка со строгой прической.

Глаза у строгой девушки были суженные, а губы кривились, словно она только что проглотила живую жабу и теперь нечеловеческим напряжением всех лицевых мускулов не позволяет ей выбраться обратно. Тревожно блямкнула музыкальная отбивка, и дикторшу прорвало.

Пугающе тараща глаза, она длинной очередью выпалила новость, и на экране пошли кадры, снятые явно не профессиональным оператором: бегущие врассыпную люди, обломки каких-то конструкций, крупным планом – чье-то перекошенное ужасом лицо, и вид на город, особенно эффектный благодаря круто заваленной линии горизонта.

В левом нижнем углу тревожно заморгали красные буквы: Istanbul.

– Теракт в Стамбуле? – предположила моя Тяпа.