12 шагов к состраданию

Человеколюбивый человек – это тот, кто, стремясь укрепить себя [на правильном пути], помогает в этом и другим, стремясь добиться лучшего осуществления дел, помогает в этом и другим. Когда [человек] в состоянии руководствоваться примерами, взятыми из его непосредственной практики, это можно назвать способом осуществления человеколюбия.[53]

Если правитель будет действовать подобным образом, жертвуя личными интересами ради блага народа, он принесет огромную пользу миру.

Семья была местом, где цзюньцзы учился гуманизму и человеческой зрелости.[54] Она была школой сострадания. Однако человеколюбие (жэнь) не могло ограничиваться семьей. У Конфуция мы находим картину, чем-то напоминающую буддийскую: каждый человек – в центре расходящихся концентрических кругов сострадания.[55] Уроки, которые цзюньцзы усваивал, заботясь о родителях, жене и родственниках, назидали и расширяли его сердце. Он сопереживал все большему и большему числу людей: сначала жителям своего города или деревни, затем соотечественникам, затем обитателям всего мира. В идеале жэнь должно стать безграничным – задача непростая, ведь надо отказаться от тщеславия, обид и властолюбия.[56] И все-таки это задача реальная, а в чем-то и легкая, поскольку жэнь органично нашей природе. «Разве человеколюбие далеко от нас? – спрашивал Конфуций, – Если я хочу быть человеколюбивым, человеколюбие приходит».[57]

Следовавшие Пути обнаруживали, что он меняет их жизнь, хотя трудам конца-края не видно: «Умереть – и тогда только кончено».[58] Конфуций не вдавался в теоретизирование относительно того, что происходит в конце пути: следовать шу – само по себе трансцендентный опыт, меняющий личность и уничтожающий эгоизм. О динамической природе «жэнь» хорошо сказал Янь Юань, самый талантливый ученик Конфуция.

Янь Юань со вздохом сказал: «Чем больше [я] всматриваюсь в учение [учителя], тем возвышеннее оно кажется; чем больше стараюсь проникнуть в него, тем тверже оно оказывается. [Я] вижу его впереди, но вдруг оно оказывается позади. Учитель шаг за шагом искусно завлекает людей, он расширяет мой ум с помощью образования, сдерживает меня посредством ритуала. Даже если бы я захотел отказаться [от постижения его учения], то уже не смог бы. Когда мне кажется, что я истощил все варианты, что-то во мне всплывает, поднимается надо мной четко и ясно; но хотя я хочу за ним погнаться, способа подобраться к нему не вижу».[59]

Жэнь выводило Янь Юаня за рамки эгоизма и позволяло соприкоснуться со священным измерением, одновременно имманентным и трансцендентным – поднимающимся изнутри и все же сопровождающим тебя присутствием, «поднимающимся надо мной четко и ясно».