12 ведущих философов современности

Сократ совсем не писал книг. Юм написал несколько, но в каждой последующей все дальше уходил от собственно философских вопросов и, несмотря на многочисленные попытки, так и не смог добиться места на университетской кафедре. Витгенштейн написал тоненькую книжку в самом начале своей философской карьеры, а в конце жизни — еще одну, не намного толще. В промежутке им не высказывалось никаких новых идей, но Витгенштейну повезло хотя бы в том отношении, что он мог работать философом. Такое положение дел нельзя было назвать нетипичным. До недавнего времени философами считали людей, чьи сочинения — независимо от их количества или стиля — время от времени производили волнение в умах, а также тех, кто тихо и незаметно занимал университетскую кафедру и время от времени писал небольшие статьи. Ныне все изменилось. Сегодняшний философ почти наверняка работает в университете по основной специальности и обязан писать, причем писать достаточно много. Герои нашей книги являются настоящими профессионалами, известными и уважаемыми в кругу коллег, авторами книг и статей, активными лекторами и участниками научных конференций и симпозиумов, а также воспитателями молодого поколения философов. Они являются или являлись людьми амбициозными, причем не столько ради себя (хотя, конечно, и это имеет место), но ради философии, в которую они верят, которую воспринимают всерьез и считают достойной существования. Одна из причин называть их современными заключается в том, что они (да простят нам употребление устаревшего термина) преданы прогрессу — и философии как проводнику этого прогресса. Другая причина (производная от первой, но тем не менее вполне самостоятельная) — это их вера в рациональное познание (в логику, аргументацию, представление вещей в наиболее простом и понятном виде) как в движитель прогресса. Вероятно, англоязычную философию трудно порой понять, но, поверьте, она сама не испытывает от этого никакого удовольствия.

Очевиден контраст между идеально четким, аналитическим в широком смысле и, как мы смеем надеяться, многообещающим подходом — и соперничающей с ним, как считается, особой дисциплиной, более известной под названием континентальной философии. Большую часть двадцатого века, если не дольше (ибо многие считают, что разделение началось с Канта), здесь царили противоречия и вражда: мы видели в них капризных упрямцев и наивных мистификаторов, а они, в свою очередь, думали о нас как о людях, предпочитающих форму содержанию и доводящих до абсурда логику и анализ, но забывших обо всех вопросах, касающихся сути вещей. В этом есть доля правды: английская философия какое-то время выглядела скучноватой, плоской и в известной степени самодовольной и услужливой; но, отвернувшись от той ясности, что предлагали Фреге и Рассел, европейские коллеги проявили не только амбициозность, но и склонность к фальсификациям. А нам, особенно в период «холодной войны», казалось подозрительным, что континентальная философия так часто политизирована и неубедительна, а в более близкие к нам времена — что она погрязла в релятивизме, все чаще меняет свои взгляды и испытывает неуемную жажду новизны. В некоторых своих проявлениях современная континентальная философия выглядит более пессимистичной и более расположенной к игре, чем ее англоязычная соперница.

Правда, сейчас эти различия, похоже, сглаживаются. И хотя континентальная философия по-прежнему обладает большей популярностью у публики, — ее знаменитости собирают на своих лекциях аудиторию не меньшую, чем рокзвезды средней величины, — но ее влияние в целом, несомненно, идет на спад. Сосредоточенная преимущественно во Франции и части Германии, она теряет свои позиции даже на кафедрах литературы, сотрясается скандалами и в то же время не оставляет попыток вторгнуться в лагерь соперников. Один из нашей дюжины, Ричард Рорти, уже на склоне своей карьеры предпринял некоторые шаги к примирению. Противостояние между дисциплинами и внутри них, доходившее порой до полного разрыва, стало менее очевидным и бросающимся в глаза. Все больше становится конференций и журнальных публикаций, в которых высказываются не только заведомо пристрастные суждения. Вероятно, расцвет и закат континентальной философии были неизбежными; прозрачность европейских границ, доступность путешествий и неудержимое распространение английского и американского языка — все это способствует идейному примирению. Грубо говоря, с глобализацией экономики приходит гомогенность мышления. В итоге получается то, что мы называем современной философией, которая, и это невозможно отрицать, находится на подъеме.

Так выглядит картина в общих чертах. Но остаются более частные вопросы — о том, чем занимается эта философия, и о том, в каких отношениях она находится с наукой и гуманитарной культурой. Начнем с науки.

Наука