12 застреленных тещ

Северцев ждал его в условленном месте. Это был сравнительно молодой мужчина, почти ровесник Алексея. Одет Северцев был неброско, но дорого и со вкусом. Ростовцев узнал его по фотографиям, обычно помещаемым издателями на задней стороне обложки детективов Северцева. Писатель, больше известный под псевдонимом Яков Жженый, очень походил на свои изображения. Алексей Александрович, ничем себя не обнаруживая, прошел по мосту туда и обратно. Проехался по пешеходным, самодвижущимся дорожкам, заглянул в киоск, где продавали картины. Ростовцеву не понравилась парочка, которая стояла в отдалении и старательно делала вид, что все происходящее их не касается. Но жесткие и внимательные глаза мужчины и молодой женщины, которые ощупывали каждого проходящего, выдавали их с головой. Наметанный взгляд Алексея отметил, как часто они смотрели в сторону Северцева, в ожидании условленного знака.

У мужчины из группы прикрытия в руках была маленькая элегантная рация на 433 МГЦ, из тех какими обычно пользуются служащие аэропортов и навороченных терминалов. Ростовцеву это очень не понравилось. Возможно писатель, он же лидер группировки, сумел привести не только этих двоих. Алексей Александрович представил, как красное луч прицела упирается ему в голову… Но назвался груздем — полезай в кузов. Скоре всего, сегодня его не убьют.

— Здравствуйте, Николай Михайлович. Рад вас видеть в добром здравии, — поздоровался Ростовцев, останавливаясь рядом.

— Жаль, не испытываю подобных чувств по поводу встречи, — произнес тот, с холодным вниманием разглядывая Алексея. — Как мне вас называть?

— Называйте меня Сергеем Ивановичем, Рамон. Чтобы у нас было полное взаимопонимание, прошу помнить, что в надежном месте лежит пакет документов, которые могут устроить вам большие неприятности. Если со мной что-нибудь случится, то… В общем, вы знаете, что будет дальше. — Ростовцев сделал паузу. — И скажите своим людям, чтобы не делали глупостей. Особенно мужчине и девушке, которые стоят на той стороне, изображая влюбленную пару. А также тем, кто блокирует выходы.

— Неплохо, неплохо для доморощенного шантажиста-любителя, Сергей Иванович. Вы почти не опоздали, осмотрелись, правильно оценили ситуацию. Приготовили страховку на случай, если с вами, уважаемый поступят так, как подсказало ваше больное воображение. Надеюсь, повод для нашей встречи не разочарует меня. Хотя, если честно, не могу представить, что за мной числится по криминальной тематике, — писатель откровенно глумился над Ростовцевым.

Алексей без лишних слов вытащил из кейса папку и протянул ее Северцеву. Потом повернулся к стеклу, разглядывая рыбаков на льду, блестящем под низким солнцем.

Картина была немного нереальной, фантастической, словно мост был громадным летающим кораблем, парившим над какой-нибудь сибирской рекой. Этому особенно способствовало выпуклое и тонированное, словно блистеры пилотской кабины самолета, стекло галереи.

Алексей Александрович успел вволю налюбоваться пейзажем, разглядеть заснеженные дали, а заодно и погреться под потоками оранжево- красных закатных лучей светила.

— Ну и что? — тяжело спросил Северцев.

— В смысле? — поинтересовался Алексей.

— Что вы мне принесли? Какие-то бумажки, распечатки с сайтов сляпанных какими-то молодыми дебилами, а претендуете на роль разоблачителя тайной организации во главе со мной.

— А что, я должен был принести учредительные документы общества практикующих киллеров с печатью Московской мэрии, или добровольное признание, где вы сознаетесь в совершении особо тяжких преступлений? Позвольте мне рассказать, как я понимаю те документы, которые я вам предоставил, — Ростовцев взял папку у Рамона, с удовольствием повернул спину к восхитительно теплому потоку света и начал:

— Итак, Николай Михайлович. Всерьез идея отправить в мир иной вашу тещу овладела вами, ну скажем, в июле 2002 года.

— Почему? — удивился Северцев.

— Ваш тесть умер, согласно имеющейся в деле справке о смерти 3 января 2002 года. Теща лежала в психиатрической клинике, куда была помещена с нервным расстройством. Даже не будучи ясновидцем, могу сказать, что после «излечения», потребность в извлечении из окружающих энергии и общая склонность к локальным деструктивным действиям, обращенная к вам лично, достала вас уже к середине лета. А вы тогда уже были, так сказать, широко известны в узких кругах. К тому моменту у вас уже вышли первые настоящие романы, совсем не похожие на то барахло, которое клепаете под псевдонимом Яшки Жженого. Я вас прекрасно понимаю. К 40 годам теряешь иллюзии и понимаешь, что чего-то добиться можешь или здесь или нигде, становится ясна условность того, что раньше казалось незыблемым, окончательно осознаешь, что многие возможности уже упущены безвозвратно…

— Продолжайте, — несколько растеряно предложил Северцев.