12 жертв

– Кира, ты знаешь, что было одной из самых больших ценностей в блокаду? – устало спросила мама и сама ответила: – Дрова. Твоя бабушка мне рассказывала, что после войны еще несколько лет смотрела по сторонам в поисках щепок. Не могла избавиться от желания их подбирать. Щепки собирали дети, а твоя бабушка в войну была ребенком. Дети ходили по округе и собирали все, что можно бросить в «буржуйку». А когда в какой-то дом попадала бомба, люди в первую очередь искали продукты и обломки мебели, которую не успели сжечь хозяева. Тряпки никого не интересовали. То есть, конечно, кого-то интересовали, но опять же в основном теплая одежда.

– Ты хочешь сказать, что во время блокады в городе не было мародерства?

– Да все было, и о большинстве случаев никто никогда не узнает, – отмахнулась мама. – Но это было совершенно особенное время, и отношение людей друг к другу было совсем не таким, как теперь. Люди из последних сил помогали друг другу. И к разрушенным домам основная масса шла не грабить, а найти для себя то, что поможет выжить! И еще – спасти людей, если кого-то можно было спасти.

– И прабабушка нашла яйцо Фаберже?

Мама кивнула.

– Оно было почти все покрыто копотью. Трудно сказать, где оно хранилось. Может, в печке? Только с одной стороны проглядывали истинные краски. Прабабушка положила его в карман, принесла домой. Отмыли его окончательно только после войны. Прадед не вернулся с фронта. Прабабушка одна воспитывала бабушку, но про яйцо рассказала ей, только когда та стала взрослой. Прабабушка боялась! Ты же знаешь, какие времена были! И вообще, если честно, у нашей семьи, к счастью, никогда не наступал по-настоящему черный день, когда надо было бы продать это яйцо. И эта вещь не обесценится никогда, а деньги… Деньги все равно уйдут.

Мама задумчиво уставилась в стену, я тоже молчала, допивая чай. Мне было жаль, что я даже ни разу не видела это яйцо. Я на него не претендовала, хотя… Признаюсь честно: яйцо мне хотелось бы получить гораздо больше, чем фирму отца. Это на самом деле непреходящая ценность и… наша семейная реликвия, переходящая от прабабушки к бабушке, от бабушки к маме, от мамы к…

– А кому ты хотела его оставить? – спросила я у мамы.

– Я пока не думала об этом.

– Кто знал про яйцо?

– Полина и Шура. Я посчитала, что должна им рассказать его историю. И я показывала им яйцо. Вообще, наверное, его должна была бы получить Полина, как старшая и как мать моего единственного внука. Хотя если ты вдруг родишь девочку, Кира… Мама подняла на меня глаза. – А отец его на самом деле продал?

Я рассказала маме то, что знала от угольного короля и его приятеля.

– Еще что-то могло быть? – спросила я, закончив рассказ.

Мама печально покачала головой.

– Отец мог сам что-то купить после того, как появились лишние деньги.

– Он ничего не понимает ни в живописи, ни в архитектуре. Ни в каком направлении искусства ничего не смыслит! У него начисто отсутствует чувство прекрасного!

– Сейчас многие нувориши совершенно не разбираются в искусстве, но деньги в него вкладывают, – заметила я.

– Но как отец узнал про яйцо?! – всплеснула руками мама. – Я ему про него никогда не рассказывала. И с девочек взяла слово, что они не расскажут про него своим мужикам.

– Он мог его найти? – спросила я. – Например, пока ты находилась в клинике.

– Он не стал бы ничего специально искать. Все, что ему нужно, лежит в строго определенных местах. Мне запрещается даже менять местами бумаги на столе, когда я его протираю. Отец, видите ли, должен с закрытыми глазами находить то, что ему нужно. А у него великолепная зрительная память. Мои вещи его никогда не интересовали.

– Но это яйцо – совсем другое дело.

Мама печально кивнула.

– А Шура могла взять? Раз у нее есть ключи.

– Ключи у Лени, ее мужа, то есть бывшего мужа. Я не думаю, чтобы Леня стал обыскивать нашу квартиру. Ни ради чего. Не тот человек. Кира, он богат.

– Чем он занимается?

– У него фармацевтическая компания. Они производят лекарства и лечебную косметику. Или не только лечебную? Я не знаю деталей. Знаю, например, что ими был выпущен какой-то очень удачный крем для загара, который можно использовать для улучшения цвета лица. Я знаю, что Шура и Полина им активно пользуются. И вообще, даже если бы Леня нашел это яйцо – во что я не верю! – как бы оно оказалось у отца? И уж если бы Шура нашла, то точно не отдала бы отцу. Она бы себе оставила. Нет, твой папаша сам каким-то образом до него добрался… Наверное, я сама пьяная сказала.

Я тоже так думала, только не высказывала этой версии вслух.

– А где ты его прятала?

– Пойдем, покажу.

У мамы всегда было много цветов, но после того, как она впервые загремела в клинику, большая их часть погибла, не получая должного ухода или просто не дождавшись возвращения хозяйки. Цветы ведь – живые, и расцветают рядом с человеком, который их любит, и гибнут или просто чахнут, если этот человек их по каким-то причинам покидает. Но опять могут расцвести, когда хозяйка вернется.