12 Жизнеописаний

Тело Микеланджело прибыло во Флоренцию так быстро, почти неожиданно, что невозможно было все сразу устроить, и сперва, согласно воле депутатов, гроб был поставлен в самый день его прибытия, то есть в субботу 11 марта, в помещении братства Успения, под главным алтарем и под лестницами церкви в Сан Пьетро Маджоре, причем к гробу и не прикоснулись. На следующий день, то есть в воскресенье второй недели поста, все живописцы, скульпторы и архитекторы почти тайком собрались в Сан Пьетро, захватив с собой бархатный покров с золотыми вышивками и каймой, которым покрыли гроб и носилки, а на гробе было положено распятие. И когда к половине первого все собрались вокруг его тела, тотчас мастера более пожилые и почтенные взяли по факелу, которых запасено было большое количество, а более молодые с таким рвением взялись за гроб, что блажен был тот, кто вовремя пришел и мог подставить плечи свои и похвалиться тем, что он нес прах величайшего художника, какого когда-либо знало их искусство. Когда около Сан Пьетро увидали подобное сборище, то, как обычно бывает в подобных случаях, собралось много людей, тем более, что разнесся слух о прибытии тела Микеланджело и о том, что понесут его в Санта Кроче. И хотя, как я уже это говорил, всячески старались все это скрывать, чтобы не разнеслась весть по городу и не сбежалось великое множество народу, при котором нельзя было бы избежать некоторого беспорядка и смятения, и хотя желали исполнить то немногое, что можно было тогда сделать, скорее спокойно, чем торжественно, откладывая все прочее до более удобного и подходящего времени, однако ни то ни другое желание не осуществилось. Из одних уст в другие передавалось известие, и в мгновение ока такая толпа наполнила церковь, что с величайшим трудом перенесли тело из церкви в сакристию, чтобы снять с гроба упаковку и выставить его напоказ. Что же касается торжественности, то невозможно не признать величественным и великолепным это стечение духовных лиц, участвующих в похоронной процессии, это огромное количество свечей, это множество людей, одетых в черное и с перевязями, и особенно то, сколько и с какой любовью и почтением собралось у его гроба выдающихся деятелей, которых ценят уже и теперь, и еще больше будут ценить впоследствии. Правда и то, что число художников во Флоренции всегда было чрезвычайно велико (а они собрались все), эти искусства всегда настолько процветали во Флоренции, что без всякой обиды для других городов можно, думаю, признать ее гнездом и домом искусств, как Афины были когда-то домом наук. Кроме многочисленных художников, столько позади их стояло горожан, такие толпы собрались на улицах, по которым проходило шествие, что больше и поместиться не могло бы, и, что более еще важно, со всех сторон слышались восхваление заслуг Микеланджело и признание огромной силы за истинным талантом, который, когда потеряна всякая надежда на то, что от него можно дождаться почестей и благ, тем не менее по заслугам оказывается любимым и чтимым. Подобная демонстрация была свидетельством всего этого, более живым и ценным, чем какая угодно пышность золота и шелков. При подобном прекрасном стечении людей перенесли тело в Санта Кроче, где монахи выполнили над покойником все полагающиеся обряды. Перенесли с величайшим трудом вследствие, как я уже говорил, стечения народа в сакристию. Там упомянутый вице-президент, который находился там по долгу службы, решил дать приказание открыть гроб, полагая доставить удовлетворение многим и желая, как признавался впоследствии, мертвым увидеть того, кого живым не видел, а если и видел, то будучи в таком возрасте, что не сохранил никакого воспоминания. Так и было сделано, причем он и все мы, присутствовавшие там, предполагали увидеть тело в состоянии тлена и разложения, так как Микеланджело умер уже 25 дней тому назад и 22 дня лежал в гробу, но тело оказалось совершенно нетронутым и отсутствовал, сколько бы то ни было неприятный запах, как будто он спал сладким и покойным сном; черты лица остались такими же, какими были при жизни, разве что цвет его стал мертвенным; ни один член его не подвергся разложению и не издавал отвратительного запаха, лицо и щеки на ощупь были такими, точно несколько часов прошло после смерти.

Когда возбуждение улеглось, распорядились поместить тело в усыпальницу между алтарем Кавальканти и дверью, ведущей в монастырский дворик. Тем временем молва пошла по городу, и собралось взглянуть на него столько молодежи, что закрыть усыпальницу было очень трудно; днем и ночью на много часов приходилось оставлять ее открытой, чтобы удовлетворить всех. На следующее утро живописцы и скульпторы начали подготовлять торжество, а многие талантливые поэты, которыми всегда очень богата Флоренция, оставляли над усыпальницей латинские и итальянские стихотворения, и так продолжалось еще довольно долго; хотя многие из этих стихов были тогда напечатаны, все же лишь малая часть того, сколько было их написано.