120 миллиметров между нами

Устало поднявшись с места, я подошла к окну, присев на подоконник. За стеклопакетами серело высокое ноябрьское небо, затянутое высокими тучами, что темнели на севере – вечером явно будет дождь.

Всё холодное, пасмурное, лишённое красок: серое небо, серые здания, серый тротуар и тёмная одежда прохожих – этот монохром вгонял меня в ещё большую тоску, поэтому я отстранилась от окна, вернувшись к рабочему столу.

Ещё раз вздохнув и помассировав виски, я приступила к работе. Вернее, попыталась.

Сконцентрироваться на делах получалось плохо от слова совсем, ведь мои мысли то и дело возвращали меня к нашей сегодняшней ссоре. Незаметно рабочий день подходил к концу.

Более или менее собрав мозги в кучку, я спокойно заканчивала работу в офисе. Ну, как спокойно… на душе было откровенно погано после расставания с Сашей. Было больно. Чертовски больно! Слёзы то и дело подступали к горлу, но я нещадно их давила, не позволяя себе проявление слабости. Я сама приняла это решение, именно я захотела расстаться. Теперь не о чем жалеть, это мой выбор. И всё равно было обидно от того КАК ИМЕННО мы с ним расстались… В глубине души, когда я шла на эту самолично устроенную казнь, я надеялась, что мы расстанемся друзьями, как тогда в детстве. Но этому не суждено было случиться…

Ну зачем я затронула ту болезненную тему? Что меня подтолкнуло именно к этим словам? Знала же, что это зацепит Сашу за живое, и всё равно не смогла удержать язык за зубами… От этого становилось ещё поганее.

Проклиная саму себя за несдержанность, я раз за разом вспоминала пропитанный болью Сашин взгляд, устремлённый на меня. Теперь, он точно меня никогда не простит. Только не после столь едких слов… Ну почему я не смолчала? Зачем так глубоко ранила его?

Первым порывом, как только я добралась до офиса, было написать ему сообщение и попросить прощения. Ну не может закончиться наша дружба на столь горьких словах! Но меня остановила своя собственная обида на его ложь. В голове то и дело проскальзывали гадкие мысли.

«Может, оставить всё как есть? Око за око? Он мне тоже сделал больно, изменяя за спиной, а меня выставив дурой».

И всё же это как-то не правильно.

Сомнения грызли меня до самого вечера, и всё же голос разума победил, но, когда стеклянный корпус флагманского смартфона уже холодил кожу рук, я вспомнила, что сейчас Саша уже летит в самолёте.

Чуть остыв, я сразу же утром начала искать в интернете рейс, о котором он говорил. Это был не блеф с его стороны – рейс Санкт-Петербург - Лондон действительно будет сегодня вечером.

Из-за слёз опять запершило горло.

Он летит в другую страну, чтобы сделать первый шаг в новую жизнь. Я была почти на сто процентов уверена, что после смерти своего дяди Саша переберётся в Лондон. Пусть это не его родина, но там у его единственного оставшегося на данный момент родственника свой собственный особняк, что достанется в наследство, и частная контора солиситоров. К тому же, у Саши есть два свидетельства, что позволят ему работать как солиситором, так и барристером.

Я нервно провела рукой по лицу.

В памяти всплыл один наш разговор, что случился практически сразу, как только мы качали встречаться с Сашей.

Как сейчас я помнила тот вечер.

Мы лежали в его гостиной перед телевизором на диване, вернее, я сидела, а он лежал на моих коленях, как когда-то в школьные годы. Я задумчиво игралась с его волосами, путая в них пальцы. Фильм был так себе, поэтому мне было откровенно скучно. Ну, разбегаются влюблённые, к чему столько драмы и слёз? Оба хороши – изменяли друг другу налево и направо. И если так капитально рассорились и расстались с таким шумом, как можно спокойно оставаться друзьями? Я этого не могла понять.

- Знаешь, - внезапно обратился ко мне Саша, повернув голову и посмотрев на меня снизу вверх, - если бы мы внезапно разошлись, неважно по какой причине, я бы точно не смог оставаться рядом.

- С чего вдруг такая тема для разговора? – чуть нахмурилась я.

- Фильм сподвиг. Они тут остались друзьями, даже своих новых половинок друг другу представили, веселятся, как ни в чём не бывало… разве это правильно? – он чуть нахмурился, смущённо отведя взгляд. – Они причинили друг другу очень сильную боль, а теперь просто мучают друг друга. Если они захотели свободы, то зачем продолжать цепляться друг от друга, связывая себя «дружбой»? Они же оба страдают от этих встреч. Если ты сам себя не уважаешь, то зачем же сыпать соль на рану тому, кого ты якобы любил? Это нечестно по отношению ко своей второй половинке.

Гостиная ненадолго погрузилась в тишину. Мне нужно было обдумать его слова.

- Погоди-ка, - внезапно осознала я, - то есть, ты хочешь сказать, что я мучаю Игната, вновь став ему «просто другом»?

- Да нет, тут как раз-таки он сам виноват. Мазохист – пускай теперь наслаждается, - флегматично отозвался парень под мой заливистый смех. – И всё же, - серьёзно добавил он, отворачиваясь вновь к телевизору, - конец – значит конец. Не к чему мозолить глаза тому, кого ты любил. Обоим только хуже станет.