127 часов. Между молотом и наковальней

В ноябре 2002 года я переехал в Аспен и немедленно нашел себе работу продавцом в магазине «Ют маунтинир»; там приходилось в основном очень много говорить с клиентами о телемарке, лыжных гонках и хождении на снегоступах, хотя мне самому очень хотелось заниматься телемарком, лыжными гонками и хождением на снегоступах. Разумеется, самые интересные байки я приберегал для коллег и начальства. Аспен оказался городом моей мечты: помимо того, что, живя здесь, я мог тренироваться, фактически не отходя от дома, помимо того, что вблизи находилось девять непростых четырнадцатитысячников, еще казалось, что город наполнен моими единомышленниками.

Самой приятной трудностью этой зимы была борьба между желанием пойти развлечься (по барам, на вечеринку или на концерт) и необходимостью тренироваться. Довольно часто я пытался втиснуть трехчасовую тренировку на беговых лыжах в перерыв между полусменами или же успеть перед работой лыжное восхождение на одну из четырех вершин Аспен-Сноумасс. Кульминацией таких попыток были дни, когда я отправлялся на вечернюю тренировку на снегоступах сразу после работы, а затем с друзьями зависал в клубе до поздней ночи. Если в Аспене не находилось приличного концерта, мы могли всей компанией рвануть в Вейл, а то и в Денвер или Боулдер, оттянуться и вернуться той же ночью. Никакой рутины, ни минуты скуки.

Аспен — город лыжников, и мне там очень нравилось. Мы с друзьями сумели устроить так, чтобы жизнь стала как мечта, а мечта стала жизнью. Мы получали мизерную зарплату в одном из самых дорогих городов мира, но знали множество хитростей и умели находить возможности для бартера. Например, на работе нам выдавали пропуска на подъемник на три дня в неделю, но мы исхитрялись кататься по ним все пять дней — надо было просто подняться своим ходом к самым верхним подъемникам, а там не было автомата для сканирования пропусков. Я быстро понял, куда надо пойти, чтобы покататься по целине, если после снегопада кто-то уже раскатал трассу. Перед тем как метнуться в лес, на присмотренный крутяк с полуметром пухлого снега, я мог небрежно бросить кому-нибудь проплывающему мимо на подъемнике: «Места надо знать».

За пределами лыжных трасс и курорта безграничные общественные земли предлагали массу возможностей для активных развлечений. Когда не получалось на халяву, мы находили всяческие скидки: промоушен-цены на высококачественное снаряжение; знакомые в кафетерии брали с нас меньше как с постоянных клиентов; друзья организовывали щедрые вечеринки с ужином; вышибалы и бармены благосклонно кивали, видя знакомое лицо, а то и наливали на халяву. И вдобавок — лучший снег в этих краях за последние пять лет.

Как только зимний сезон наступил официально, я сосредоточился на соло-восхождениях. Чем дальше, тем более сложные четырнадцатитысячники и более сложные маршруты я выбирал. Мне повезло: помимо работы, соседей по квартире и друзей, с которыми я развлекался и ходил на концерты, я мог похвастать еще и ангелом-хранителем, который, судя по всему, не возражал поработать сверхурочно, когда я выходил на маршрут.

Через день после Рождества я отправился на первое восхождение, на смежные четырнадцатитысячники Кэстл и Конандрам, и дважды прошел маршрутом, который Лу Доусон, местный гуру лыжных походов и автор путеводителя, назвал «путешествием в долину смерти».

9 января я поставил свой лагерь под северной стеной живописного пика Северный Марун. Так как после Нового года лавинная опасность в горах сильно возросла, мне пришлось отказаться от стандартного маршрута на Северный Марун. Взамен я пошел на пик Пирамид по западной стене, хоть это и было рискованно: в крутой западный цирк высотой 4206 метров пургой намело очень много свежего снега. Лавины были готовы к взрыву и ждали только, когда спусковой крючок по имени Арон ступит на опасную часть склона.

Я спускался по вершинному гребню. Чтобы преодолеть пятиметровый скальный сброс, я взялся за зацепку, перекатился, балансируя на разрушенных сланцевых плитках, и отпустил руки. Пролетев метр с небольшим, приземлился на широкой — примерно метр — плоской полке. Перекатившись через второй скальный сброс, я закрепился, прежде чем медленно подползти еще три метра к верхнему краю заснеженного цирка. Отсюда и до самого леса вел спуск, от которого замирало сердце. Чтобы не идти по скользкому участку, покрытому тридцатисантиметровым слоем лавиноопасного снега, я попробовал спускаться не тем путем, каким поднимался. Спуск прошел без приключений, иногда мне приходилось спускать перед собой этакие мини-лавины, чтобы уплотнить снег, и только потом ступать на него. Я никогда не срывался на зимних восхождениях, и в этот раз мне тоже повезло. Оступись я с полки — и наверняка вызвал бы лавину, наверняка покалечился бы. Но я был напуган и соблюдал предельную осторожность.