128286c8c41a4b14f19c2b3fec709f48

На всякий случай начал потихоньку колоть свиней — за сало давали золото, случалось, и драгоценные камни, а с золотом он не пропадет: еще не весь мир — Украина, вон в Канаде сколько земляков устроилось, живут хорошо… Тем более что у Северина Романовича была твердая договоренность с Кириллом, чтобы вовремя предупредил, когда возникнет реальная опасность. В сарае за конюшней стояли две крепкие смазанные подводы, он сам придирчиво осмотрел их и запретил пользоваться ими в хозяйстве. Только один раз разрешил запрячь в них коней — в ту ночь, когда грабили польское село, но тогда сам бог велел, грех было не воспользоваться панским добром…

Сегодня на рассвете он внезапно проснулся и сел на постели. С улицы донесся гул мотора, и свет автомобильных фар скользнул по окну, — его сразу прошиб холодный пот.

Жмудь торопливо нащупал брюки и, не забыв сунуть в карман подаренный братом немецкий вальтер, босиком, со свечкой в высоко поднятой руке вышел на веранду, спросил громко:

— Кто здесь?

Калитка заскрипела, и по выложенной кирпичом дорожке к веранде двинулись двое.

Северин Романович стиснул в кармане рукоятку вальтера, но, увидев в дрожащем свете свечи высокую офицерскую фуражку, сделал шаг навстречу, изобразил на лице улыбку, будто офицер мог в темноте увидеть ее.

— Прошу, господа, — поклонился почтительно. — Какое-то неотложное дело ко мне?

Двое поднялись по ступенькам. Один смотрел на Жмудя молча и холодно, второй, одетый в блестящий плащ, выступил из-за его спины и спросил по-украински:

— Прошу пана, вы — Северин Жмудь?

— Да, я, — поклонился Северин Романович еще почтительнее. — Имею честь быть старостой этого села.

Офицер что-то тихо проговорил. Северин Романович, уже немного насобачившийся в немецком, на этот раз то ли от волнения, то ли со сна не понял ничего.

— С вами разговаривает гауптман Либлинг, — сказал человек в плаще. — Нам срочно нужен ваш брат — Коршун.

Жмудь отступил, приглашая гостей в дом, но они не сдвинулись с места.

Северин Романович переступил с ноги на ногу — чувствовал себя неловко босиком и в ночной рубашке.

Кроме того, с братом у них условлено: он не знает, где Кирилл, и вообще впервые слышит про Коршуна, кто бы ни спросил…

Наверно, переводчик правильно истолковал его молчание, потому что дальше сказал уверенно:

— Коршун должен был предупредить вас, что его может разыскивать Марк Степанюк…

У Северина Романовича немного отлегло от сердца.

— Вот так бы и сразу, — ответил. — Прошу уважаемых господ в дом…

— Дело неотложное, — остановил его переводчик. — Гауптман хочет знать, когда Коршун может быть здесь.

Жмудь ответил уклончиво:

— Ну, часа через полтора. Сейчас пошлю хлопца верхом…

— А быстрее?

“Что я, дурной — коня загонять?” — хотел возразить Жмудь, но поостерегся, пообещал:

— Может и быстрее… — Перегнувшись через перила веранды, он громко позвал: — Андрей, проснись! Говорю тебе, Андрей! Вот я тебя, сукин сын, кнутом сейчас!

— Чего ругаетесь? — послышалось с риги. — Наработаешься за день — и ночью поспать не дадут!

— Я тебе посплю! Седлай Серка, лодырь проклятый, да быстрее! — Оглянулся на гауптмана — доволен ли? — пригласил: — Прошу, господа, в дом.

Он провел прибывших в гостиную, зажег керосиновую лампу, пододвинул удобные кожаные кресла и, разбудив жену, пошел в конюшню к Андрею: если не проследишь, ведь ничего толком не сделает, всегда хозяйский глаз нужен.

Проверив, как оседлан Серко, сказал почти шепотом:

— Поскачешь в сторону Грабова хутора. Той дорогой, что мимо вонючего болота. Возле болота слезешь и коня проведешь, а то загубишь еще. Знаешь дом Кондратюка?

— Почему же не знать? — недовольно пробурчал Андрей.

— Скажи Кондратюку, чтоб сразу нашел Кирилла Романовича. Передай, его спрашивает Марк Степанюк. Пусть едет немедленно сюда.

Андрей вскочил на Серка, погладил его по выгнутой шее.

— А если будут спрашивать, что это за Марк Степанюк?

— Не твое дело! — нахмурил брови Северин Романович. — Скажешь, Марк Степанюк, и все! Ну, двигай!

Он сам открыл ворота и немного постоял, почесывая грудь под расстегнутой рубашкой. Думал: “Этот гауптман, наверно, большая шишка. Приехал грузовой машиной, легковой по их лесным дорогам не проедешь, и охрана полдесятка солдат. Да и дело к Кириллу у него, наверно, важное, иначе чего бы заявился среди ночи…”

Коршун в сопровождении охраны — двух всадников с автоматами — и Андрея во весь опор помчался в Острожаны. Разыскивать долго его не пришлось: ночевал на хуторе Грабовом, где разместился весь его отряд, если можно было назвать так банду в две сотни бандеровцев, обычно разбросанных по окрестным лесным хуторам.

У немцев гарнизон был только в городке. Полицейские функции они передоверили банде Коршуна.

Бросив поводья Андрею, Коршун пошел к веранде, на которую уже выскочил из дома Северин Романович.

— Кто? — спросил его Кирилл.

— Двое каких-то… гауптман и переводчик…

Коршун бросил взгляд за ворота, где стояла грузовая машина с немецкими солдатами, нахмурился:

— Ты прикажи, чтобы дали корм моим лошадям, да присмотри…