13 диалогов о психологии

А.: Несмотря на широту образования, даваемого в коллегии (а там изучались древние языки, литература, риторика, логика, этика, физика и математика; кстати, именно в коллегии Декарт заинтересовался математикой и обнаружил большие математические способности), у Декарта растет не­удовлетворенность им. Во время обучения у него все время возникает сомнение по поводу достоверности доводов и доказательств практически всех изучаемых в коллегии наук. Кстати, Декарт не только блестяще овладел искусством “доказывать противоположное”, как я уже говорил, но изобрел свой собственный способ дискутирована, что вызывало большое неудовольствие преподавателей: он, сталкиваясь с открытиями в науках, стремился к тому, чтобы, не читая автора (!), самому прийти к этим открытиям (См. [15, с. 28]). Естественно, что это тоже приводило его к размышлениям о путях поиска истины. И он приходит к выводу о недостоверности оснований, на которых покоятся многие науки. Р. Декарт: Особенно нравилась мне математика из-за достоверности и очевидности своих доводов, но я еще не видел ее истинного применения, а полагал, что она служит только ремеслам, и дивился тому, что на столь прочном и крепком фундаменте не воздвигнуто чего-либо более возвышенного. Наоборот, сочинения древних язычников, трактующие о нравственности, я сравниваю с пышными и величественными дворцами, построенными на песке и грязи. Они превозносят добродетели и побуждают дорожить ими превыше всего на свете, но недостаточно научают распознавать их, и часто то, что они называют этим прекрасным именем, оказывается не чем иным, как бесчувственностью, или гордостью, или отчаянием, или отцеубийством.

Я почитал наше богословие и, не менее чем кто-либо, надеялся обрести путь на небеса. Но, узнав, как вещь вполне достоверную, что путь этот открыт одинаково как для несведущих, так и для ученейших и что полученные путем откровения истины, которые туда ведут, выше нашего разумения, я не осмеливался подвергать их моему слабому рассуждению и полагал, что для их успешного исследования надо получить особую помощь свыше и быть более, чем человеком.

О философии скажу одно: видя, что в течение многих веков она разрабатывается превосходнейшими умами и несмотря на это в ней доныне нет положения, которое не служило бы предметом споров и, следовательно, не было бы сомнительным, я не нашел в себе такой самонадеянности, чтобы рассчитывать на больший успех, чем другие. И, принимая во внимание, сколько относительно одного и того же предмета может быть разных мнений, поддерживаемых учеными людьми, тогда как истинным среди этих мнений мо-

Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую

жет быть только одно, я стал считать ложным почти все, что было не более чем правдоподобным.

Далее, что касается других наук, то, поскольку они заимствуют свои принципы из философии, я полагал, что на столь слабых основаниях нельзя построить ничего прочного… Наконец, что касается ложных учений, то я достаточно знал им цену, чтобы не быть обманутым ни обещаниями какого-нибудь алхимика, ни предсказаниями астролога, ни проделками мага, ни всякими хитростями или хвастовством тех, что выдают себя за людей, знающих более того, что им действительно известно.

Вот почему, как только возраст позволил мне выйти из подчинения моим наставникам, я совсем оставил книжные занятия и решил искать только ту науку, которую мог обрести в самом себе или же в великой книге мира, и употребил остаток моей юности на то, чтобы путешествовать, видеть дворы и армии, встречаться с людьми разных нравов и положений и собрать разнообразный опыт, испытав себя во встречах, которые пошлет судьба, и всюду размышлять над встречающимися предметами так, чтобы извлечь какую-нибудь пользу из таких занятий [16, с. 254-255]. С: А что, Декарт много путешествовал?

А.: Достаточно. В Голландии у него было много встреч с разными учеными, и одна из них — с голландским физиком и математиком Исааком Бекманом — переросла в тесное сотрудничество. Под влиянием Бекмана Декарт стал задумываться о создании новой науки — “всеобщей математики”. Вообще, если ты поговоришь с математиками, то узнаешь, что Декарт внес существенный вклад в эту науку: он ввел буквенные символы, обозначил буквами х, у, z переменные величины, ввел систему прямолинейных координат и еще многое другое. Но интересно то, что Декарт в этих путешествиях, как он сам говорил, обратил особое внимание на собственный внутренний мир, на собственное Я. С: А чем же это можно объяснить?

А.: Многие биографы Декарта отмечают, что Декарт, видимо, из-за своей болезни и постоянной угрозы смертного приговора стремился “построить свою жизнь” сам. Р. Декарт: Моим правилом было всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу изменять свои желания, а не порядок мира и вообще привыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мысли и что после