13 диалогов о психологии

Н.А. Бернштейн: Для классической физиологии прошлого столетия характерны две четко определяющие ее черты. Первая из них — изучение отправлений организма в покоящихся, недеятельных состояниях. Такие состояния, где только возможно, обеспечивались искусственно, путем мозговых перерезок, наркотизации животного, привязывания его к станку и максимальной изоляции его от внешнего мира. Такой аналитический подход к изучению состояний покоя вытекал из стремления исследовать каждый орган и каждый элементарный процесс порознь, исключив какие-либо влияния на них со стороны или друг на друга. Этот подход, в общем, соответствовал господствовавшему в то время в естествознании стихийному механистическому атомизму. Его абсолютизация вела к убеждению, что целое есть всегда сумма своих

Диалог 12. Величайшая из мировых загадок

частей и ничего более, что организм есть совокупность клеток, а все поведение — цепь рефлексов и что глубокого познания этих отдельных кирпичиков достаточно для постижения здания, построенного из них… Воззрениям стихийных материалистов, недооценивавших решающе важный фактор целостности и системности организма и его функций, чуждо было понимание того, что рефлекс — не элемент действия, а элементарное действие, занимающее то или другое место в ранговом порядке сложности и значимости всех действий организма вообще [10, с. 411, 433].

С: Получается, Бернштейн критикует принцип элемен-таризма в физиологии? А.: И противопоставляет ему принцип целостности.

Н.А. Бернштейн: Не только изменение, внесенное в движение одного звена, сейчас же сказывается на изменениях во всех остальных (это понять было бы еще проще всего), но также изменение в какой-нибудь одной фазе движения (например, в начале цикла) непременно влечет за собой определенные изменения в какой-либо другой фазе… Движения — не цепочки рефлексоподобных элементов, которые можно набирать как вздумается, наподобие типографских литер. Это целостно организованные структуры… На место атомизиро-ванной цепочки элементарных рефлексов, не связанных ничем, кроме последовательного порядка так называемого динамического стереотипа и поэтапной “санкционирующей” сигнализации, современное физиологическое воззрение ставит непрерывный циклический процесс взаимодействия с переменчивыми условиями внешней или внутренней среды, развертывающийся и продолжающийся как целостный акт до его завершения по существу [10, с. 413-414, 434].

С: Что же выступает в данном случае целостнообразую-щим фактором? А.: То, что Бернштейн называл двигательной задачей.

Проблема двигательной задачи и целевая детерминация в “физиологии активности”

НА. Бернштейн: Весь наш долгий опыт изучения двигательных форм, навыков, клинических

расстройств показал с полной ясностью, что единственным стандартом-определи-

Проблема двигательной задачи и целевая детерминация 573

телем и для программы двигательного действия, и для ее выполнения, и для корригирования по обратным связям может являться только оформившаяся и отображенная каким-то образом в мозгу двигательная задача [10, с. 414].

А.: В качестве примера здесь можно привести исследование, о котором мы уже говорили, проведенное во время Великой Отечественной войны группой психологов, работавших над восстановлением движений у раненых. На него Бернштейн ссылается в одной из своих работ как на отличный пример детерминации двигательным заданием конкретных физиологических механизмов движения.

Н.А. Бернштейн: Даже в случае грубого периферического нарушения движений … амплитуда возможных произвольных движений пораженной руки способна изменяться в очень широких пределах за счет изменения одной только формулировки двигательного задания… [10, с. 42].

С: Меня этот пример очень поразил: казалось бы, какая разница просто поднять руку или поднять руку, чтобы взять какой-то предмет. Вроде бы физиологически должно быть одно и то же движение. Но оказывается, физиология определяется здесь совершенно нефизиологическими вещами, а именно целью действия человека.

А.: Но, с точки зрения классической физиологии, включение цели как детерминирующего фактора означало уступку идеализму. Естественно, когда Бернштейн в конце 40-х годов становится одним из объектов “борьбы с космополитизмом” в отечественной науке, его начинают критиковать именно с этих позиций. И здесь еще одно решающее отличие неклассической физиологии Бернштейна от классического естествознания прошлой эпохи: признание, наряду с причинной, еще и целевой детерминации поведения организма, которое Бернштейну удалось обосновать, не выходя за рамки материалистического подхода к изучению движений и действий.

Н.А. Бернштейн: Многочисленные наблюдения и факты во всех областях биологии уже давно указывали на неоспоримую целесообразность устройств и процессов, присущих живым организмам. Эта целесообразность прямо бросалась в глаза как резкое, может быть, даже решающее отличие живых систем от каких бы то ни было объектов неживой природы. Неминуемо возникал вопрос: для чего существует то или иное приспособление в организме, к какой цели оно