13-й Император. «Мятеж не может кончиться удачей»

  Дело в том, что из-за малочисленности русского населения в Царстве Польском, управление Привисленским краем было по большей части в руках самих поляков. Именно это и стало одной из причин нынешнего мятежа. Русское присутствие было представлено преимущественно военным контингентом и губернскими гражданскими чинами, а органы власти и полиция на уездном уровне были почти полностью укомплектованы местными кадрами. Теперь же использовать польскую бюрократию, запятнавшуюся попустительством восстанию и связями с мятежниками, было более невозможным (ибо это означало отдать весь западный край во враждебные руки), и потому нужно было полностью менять всю систему управления краем, насыщать властную вертикаль русскими кадрами и опираться на сочувствующее нам польское крестьянство.

  Именно этим целям и должно было служить перераспределение шляхетских земель бывшего Царства Польского. Восстание давало возможность решить эту проблему - то, что в обычных условиях потребовало бы нарушения гражданского порядка, теперь было совершенно законным, поскольку мятежники подлежали наказанию, в том числе и в виде конфискации или принудительной продажи их земельных владений. Но важно было проследить, чтобы эти меры привели к качественному изменению состава землевладельцев и появлению многочисленного класса русских помещиков на месте нынешней шляхты.

  Все эти планы я считал осуществимыми. По осторожным забросам идеи распродажи конфискованных земель мятежников в среду русской аристократии, очень и очень многие готовы были польститься на дешевизну польских имений. Таким образом, в результате аукционов мы должны были получить 'живые' деньги, значительное количество русского лояльного дворянства в Польше и перешедшие в моё владение земли в центре России.

  Но все эти меры были лишь довеском к тому громадному замыслу, что я собирался реализовать. Однако в последние дни мысль, виделась особенно ярко, освещая своим свётом все, что я делал. Именно поэтому я сидел, не отрываясь от записей уже второй день, по крупицам, по буквам, по строчкам собирая то, что я хотел сделать Национальной Идеей.

  В моё время о национальной идее судили все кому ни лень. Её поиски, по прилагаемым усилиям и тщетности результата, могли сравниться только с ловлей легендарной Синей птицы и трудом древнегреческого атлета Сизифа. Причина этого была в том, что в словосочетание 'национальная идея' вкладывалось все, что приходило в голову, начиная от заботы о правах меньшинств и вступления в Евросоюз, до воспитания патриотизма и расстрела олигархов. В гаражах, курилках и на форумах рубились орды поцреотов с полчищами либерастов, но так и не могли придти к единому мнению - что есть Национальная идея. Не скажу, что я года три назад чем-то отличался от них. Однако время, проведенное на шатающемся имперском троне, как ни странно здорово вправляет мозги.

   Национальной идеи в природных условиях не существует. Любая нация, при ближайшем рассмотрении, тут же распадается на несколько крупных и десятки мелких социальных групп, каждая из которых имеет свою идею, часто прямо противоположную соседской. Даже не идею - скорее некое рыхлое, часто вербально не оформленное, желание исправить действительность согласно своим убеждениям. Вот именно эти 'желания' и принимаются часто за проявление Национальной Идеи, толкая её искателей на ошибки. Либо берется какая-то одна идея и возводится в абсолют, что моментально приводит к её противопоставлению всем остальным, и ведет к расколу в обществе. Либо производится попытка бездумно совместить все мелкие идеи в одну общую, создавая нечто аморфно-бесполезное, вроде крыловской рако-птице-щуки, не способной сдвинуть воз-государство с места.

  На самом деле Национальная Идея - это не столько идея или идеология, сколько механизм преобразования побудительных силы и чаяний нации (народа) в устойчивое развитие государства. Какие выводы мы можем сделать из этого определения?

  Первое то, что национальная идея жизнеспособна только при условии существования в обществе сильных побудительных сил, вызванных неосуществлёнными желаниями. Выдумывать Национальную идею для апатичного, равнодушного общества - все равно, что строить плотину на болоте.

  И второе: если Национальная Идея - механизм, в качестве ресурса использующий чаяния народа и нации, то вполне разумно распорядиться им с максимальной эффективностью. Для этого нужно во всем спектре общественного сознания выделить то желание, которое в наибольшей степени является общим.