13-й отдел НКВД

Смущало, что по словам майора мы ехали на встречу с человеком, которого должны вот-вот расстрелять, но окружающая сельская пастораль вызывала у меня легкое противоречие с полученной ранее информацией.

До тех пор, пока не подъехали ближе к опутанному колючей проволокой забору, теряющемуся среди деревьев, и пропускному пункту. Территорию охраняли, причем так, будто это чрезвычайно важный, государственного значения, объект. На въезде у нас проверили пропуска. Майор, кстати, вручил мне личный, выписанный на имя Симонова Ивана Ивановича. Часовой внимательно изучил оба, потом кивнул и велел патрулирующим неподалеку коллегам открыть ворота.

Я же продолжал ощущать состояние раздрая. Мне почему-то казалось, приведение смертного приговора в исполнение выглядит иначе и происходит уж точно не среди живописной природы Подмосковья. Подвалы, казематы, закрытый от людских глаз двор, на худой конец. Зачем вот это все? Осознать ценность жизни перед финалом? Вдохнуть свежего воздуха напоследок?

Вопросы отпали сами собой, сто́ило оказаться внутри территории. Неподалеку от въезда располагался деревянный барак с достаточно большой площадью. Чуть дальше — ещё один. Оба строения, судя по впечатляющим размерам, точно были предназначены для большого количества осужденных. И в данном случае, уже становилось понятно, почему именно это место.

Лес — хороший конспиратор. Это, наверное, единственная причина, объясняющая выбор. На той огромной территории, которую огораживал от любопытных глаз забор, а я даже на расстоянии видел, она действительно огромная, можно без па́лева бразильский карнавал устроить, и никто ничего не узнает, не услышит. Выходит, "Коммунарка", как ее назвал Тихонов, предназначена для казни в масштабах потока. Вопрос в другом. Откуда этот поток? Неужели все истории, ложившиеся в основу некоторых фильмов, — это правда?

Помню, как-то раз, прямо перед уходом в армию, случайно наткнулся на сериал о маршале, которого смолотила репрессивная машина. Дед, проходя через комнату на балкон, остановился на минуту, посмотрел, послушал, потом хмыкнул, взял пульт, нажал кнопку и со всей силы долбанул его об стену. Я остался пялиться в потухший экран телевизора с мыслью, что кое-кому надо лечить голову.

— Смотри, Иван, это место о многом говорит. Сегодня ты — сотрудник народного комиссариата внутренних дел и по твоему решению некоторые, высоко взлетевшие враги народа отправятся сюда. Главные враги. Те, которые прячутся среди наших товарищей. Те, которые подобрались слишком близко к рычагам управления. А завтра вполне можешь оказаться здесь сам. Не забывай об этом никогда. Дух должен быть стоек и крепок. Наше дело — правое. Как бы не был силен соблазн перейти на сторону врага, если он у тебя вообще появится, лучше сразу пулю в лоб.

Тихонов шагал впереди, заложив руки за спину, и говорил вроде сам с собой, негромко, но его слова, конечно, предназначались мне. Младшему сотруднику НКВД, только вступившему в борьбу.

Когда мы с майором приблизились ко входу в первый барак, на улице появилась группа людей. Мужчины под зорким оком конвоиров двигались медленно в сторону скопления деревьев. Шли, не глядя по сторонам. Совершенно случайно, последний в цепочке, средних лет человек, вдруг поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я споткнулся на ходу, чуть не улетев носом в спину майора. Это был взгляд, осознающий и ждущий смерть. Сложно объяснить, но я буквально прочувствовал эмоции случайного человека на своей шкуре, всем своим нутро́м. Он знал, что умрет и эта мысль его выворачивала наизнанку.

— Иван, не отставай. — Зато Тихонов двигался бодро, абсолютно не реагируя на то, что нас окружало. Кроме слов, которые мне сказал, больше ничего не выдавало его отношения к этому месту. Похоже, майору не привыкать к подобным обстоятельствам.

Мы вошли внутрь, и тут же навстречу попались военные. Хотя, может, и не военные. Форма отличалась от той, которая была у Тихонова, но и армейской ее, наверное, все-таки, не назовешь. Чекисты тоже? Я беглым взглядом насчитал около десяти человек. Шли они, весело переговариваясь о чем-то, некоторые даже откровенно похохатывали. Позавидуешь людям. В месте, где так сильно фони́т смертью, ощущают себя совершенно беззаботно. Железные нервы, однако, у ребят.

— О! Товарищ Блохин(*). — Майор остановился и один из чекистов двинулся к нам с широкой улыбкой на лице. — Сам тут сегодня?

— Ты же знаешь, Никита Пахомович, иногда нужно.

Я с интересом рассматривал стоящего рядом персонажа. Приятного вида мужчина, с небольшими залысинами, крепкий, чуть даже полноватый. Встретишь на улице, останется положительное впечатление, этакий любитель охоты и рыбалки, примерный семьянин.

— Ты, давай, своего не задерживай. Ждёт тебя уже. Следующей партией пойдет. — Усмехнулся мужик.

Тихонов в ответ заверил, что долго мы здесь не пробудем, а потом, пожелав удачи, направился дальше. Я, естественно, следом, мысленно прикидывая, нужна ли этим людям удача. У них, по-моему, итак все неплохо.