13-й отдел НКВД. Книга 2

— Так. Верно говоришь. Поэтому… есть план. Но все должно быть натурально. Ты… это… прости, если чё… — выдала бессвязную речь Наталья Никаноровна. Потом сделала ещё один шаг ко мне, глядя при этом с доброй улыбкой, и вдруг со всей дури, резко, в момент когда я точно подвоха не ожидал, а уж тем более подобной прыти от старушки, засадила самым лучшим хуком, который когда-либо видел. Естественно, эффект был мгновенный. Я тут же вырубился, не успев даже выматериться.

Судя по всему, без сознания был достаточно долго. Иначе, как объяснить, что в данный момент нахожусь вовсе не в лесу, а в комнате, со связанными за спиной руками, сидя на стуле, и, если прислушаться к ощущениям, с разбитой вхлам рожей. По крайней мере, один глаз видит точно с трудом. Челюсть болит ужасно. Голова гудит, будто по ней очень долго били. Твою мать. Опять голова. Знал бы, что дед так часто по башке отхватывал, относился бы к его закидонам с большим пониманием. Хотя, опять же, может раньше и не было всего этого. Может, адреналин вкупе с опасными приключениями принес в его жизнь именно я.

— Endlich ist das Vieh aufgewacht![3]

Попытался сфокусироваться на обладателе мужского голоса, упорно говорящего на немецком. Естественно, при абсолютном незнании, я все равно точно понимал, это именно немецкий. Его сложно перепутать с каким-то другим языком. Он всегда казался мне очень грубым.

Рядом, почти прямо передо мной, стоял мужик в форме, явно принадлежавшей не советской армии. Тут даже не надо быть сильно соображающим специалистом, чтоб понять, задумка Натальи Никаноровны удалась, и мы у фашистов. Точнее, я. Ни бабули, ни Лизы поблизости не было. Это, конечно хорошо. Но с другой стороны, не мешало бы знать, где они и что с ними. Я, похоже, в том самом плену, куда и должен был попасть.

Когда данное мероприятие закончится, искренне надеюсь, положительным результатом, первое, что сделаю, набью Наталье Никаноровне физиономию. Да, внешне это — старушка на последнем издыхании, но теперь, после ее подлого удара, точно могу сказать, силы у бабки — демона, на четверых хватит. Как ещё челюсть на месте осталась. Хотя… Я осторожно попробовал двинуть ее в одну сторону, а потом в другую. Моментально пронзило болью. К тому же, не зависимо от моего на то желания, закрыть до конца я ее не мог, да ещё бежала слюна. Сломана. Не знаю, правда, кем. Бабкой или стоящим передо мной фрицем. Но Никаноровне обязательно дам в морду. Чтоб больше не творила такого беспредела. Неужели нельзя было просто договориться и сделать все по плану. Достоверность ей понадобилась. Станиславский, твою мать, нашелся.

Судя по всему, она сознательно и целенаправленно вырубила меня там, в лесу. Просто так, в своей привычной манере, усыпить не могла, не действуют их эти штуки на нас с Иванычем. Да и странно бы выглядело, прорвись они к немцам с пребывающем в объятиях Морфея чекистом. Не Спящую ведь красавицу привезли. Тут подошла бы только история про клофелинщиц, которые обманом забрались в машину, а потом обработали парня. Правда, боюсь, в подобный бред немцы вряд ли бы поверили. Да и времена ещё не те. Фашисты — сволочи, конечно, и враги, но не идиоты. А так… Интересно, в какой версии Никаноровна преподнесла наше совместное появление? Все же, по внешнему виду очень маловероятно предположить, будто в честной драке эта старушка завалила бы молодого пацана. Ещё более интересно, как они с Лизой все же ухитрились оказаться у фрицев.

— Willst du ein Schwein sprechen?[4] — снова «загавкал» немецкий офицер.

Я, конечно, в их знаках отличия не разбираюсь, но уж точно он не был рядовым.

— Вот ты дебил. В душе понятия не имею, что от меня хочешь. Не знаю немецкого. Понял? Ферштейн? — язык ворочался с трудом из-за сломанной челюсти, слова еле — еле получалось произносить.

— Он не дебил, — раздался вдруг из угла помещения, где мы находились, приятный женский голос. — Он позаботился о переводчике. Но ты был без сознания. Мало ли, вдруг знаешь немецкий. Всё-таки язык Гёте последние годы стоял в обязательной школьной программе для всех. Поэтому начал задавать вопросы сам.

Я осторожно повернул голову. Действительно. Женщина. Форма на ней тоже немецкая, только вместо штанов — юбка. Красивая девка. Не симпатичная, не приятная. Именно красивая. Глаза — зеленые, шаловливые. Профиль тонкий, аристократический. Брови… как там в книжках писали раньше… соболиные, но при этом, смотрятся, будто их только что мастер обработал. В общем, дамочку эту, встреться мы в моем настоящем, точно мимо не пропустил бы. Да ещё взгляд такой, уверенный. Слегка даже насмешливый. Женщины, подобные ей, знают себе цену и общение с ними всегда крайне занимательный процесс.

— Тебя зовут Иван. Верно? — красотка оторвалась от стены, которую подпирала, и подошла ближе ко мне. Немец чуть отодвинулся, вопросительно глядя на переводчицу. Уже очевидно, это и есть ее назначение. Служить способом общения между мной и фрицем.

— Может и так. Где мы? — да ешкин ты кот. Как же тяжело говорить.