13-й отдел НКВД. Книга 3

Пришлось даже подавить желание спрятать руки под задницу. Правда. Воспоминание о том, какие эмоции вызывает книга, были ещё свежи в моей голове, а еще больше – в сердце. Вот точно не хотел брать ее. Но на меня смотрели три пары глаз, Игорь, Геннадий, который помощник, и сам Мацкевич. Причем, последний, явно с интересом. Кем бы он ни был, настоящим Генрихом или внуком, но, судя по этому взгляду, он точно знает, этот предмет со мной связан.

– Берите, берите… – Повторил Генрих Эдуардович и настойчиво ткнул книгой в мою сторону.

Твою ж мать… Я приподнялся с дивана, протянул две руки, будто предстояло взять не фолиант, а гирю, и осторожно забрал дьявольскую вещь у Мацкевича. Не знаю, насколько это было заметно внешне, но меня тут же накрыло ужасной, невыносимой тоской. Серьезно. Прямо будто взяли за шиворот и кинули в ледяную воду. Появилось такое ощущение, словно из всех углов комнаты раздается тихий шепот. Разные голоса. Мужские, женские, детские. И все они будто просят о чем-то. Или жалуются. Не знаю. А еще было чувство, словно книга узнала мои руки. Честное слово. Я буквально кожей ощутил, она меня реально узнала. Чертова вещь… Изменилась. Раньше такого не было. Когда впервые ее забрал у Василия, лишь испытывал негативные эмоции, а сейчас… Аж в пот бросило.

– Эм… Спасибо. Боюсь держать столь дорогую вещь. Не дай бог что-то испорчу.

Я протянул фолиант обратно владельцу, но Игорь, видимо, решил, негоже без его участия всякие ознакомительные мероприятия проводить. Он перехватил книгу, спокойно взял ее, развернул, уставился на обложку, которая была совершенно черной, даже какой-то матовой, без малейшего отблеска света. При этом лицо у чекиста оставалось совершенно спокойное, только имело выражение любопытства. Все. Выходит, для него она и правда обычная. Он рассматривает ее без малейших признаков волнения или вообще какой-то эмоции, бровью не поведет.

– Можно открыть? – Гбешник посмотрел вопросительно на Мацкевича.

У меня сердце остановилось от его вопроса. Вот уж точно не хотелось бы, чтоб он это делал. Не знаю, почему. Не могу объяснить. Ясное дело, вряд ли сможет прочесть текст. Он на латыни, насколько помню из рассказов Натальи Никаноровны. И все же…

– Открыть то можно… Только не советую. – Генрих Эдуардович мило улыбнулся. – Говорят, она проклята. Вон Геннадий нервничает, например, когда ему приходится взаимодействовать с данным экспонатом моей коллекции.

Я посмотрел на помощника. Тот и правда выглядел бледновато, но при этом, следил за книгой, не отрывая взгляд. Хотя, по виску у него скатилась капля пота.

– А Вы? – Игорь протянул фолиант обратно, – Не боитесь?

– Нет, конечно. – Мацкевич тихо рассмеялся. – Меня не берут проклятия. Геннадий, унесите и приготовьте все необходимое. Через час нам выходить.

Парень шустро подскочил к хозяину, принял драгоценную вещь, а потом опять исчез в соседней комнате.

– Через час? Мне не послышалось? – Товарищ капитан поднял руку и посмотрелна часы, который украшали его запястье.

– Да. – Зато Генрих Эдуардович оставался совершенно невозмутимым. так что, если хотите поймать вашу Долгорукову, советую поторопиться и сообщить вышестоящему руководству.

Глава 24

– Не нравится мне этот тип. Просто жопа, как не нравится… – Выдал вдруг ни с того, ни с сего Игорь.

Мы сидели в его машине напротив входа в один из самых дорогих ресторанов города. Понты наше все. Естественно, встречу с коллекционером Мацкевич назначил в заведении, куда я, например, если когда-то и попаду, то только устроившись на работу охранником. Вот само место, собственно говоря, больше всего товарища капитана и нервировало.

– Идиот. Человек просто идиот. Выбрать для столь опасного мероприятия общепит. То есть он притащил все ценности, стоимость которых вызывает у меня приступ зависти, а у любого другого, не особо отягощенного законопослушанием – желание их заполучить, туда, где полно левых гражданских. Да ещё каких. Тут простых людей днём с огнём не найдешь. Не дай бог, кого зацепим или ещё что-то. Тьфу-тьфу – Игорь поплевал в открытое окно.

– Есть такое. Согласен. Из всех максимально неподходящих мест Генрих Эдуардович выбрал самое неподходящее. Но сам понимаешь, это жест доброй воли с его стороны. Заставить его изменить локацию мы не можем. Если уж твое начальство не смогло, куда рыпаться.

Наша машина стояла носом ко входу, поэтому красивую, украшенную резьбой, дверь и лакея в соответствующем костюме наблюдали мы оба.

– Угу. За это органически не люблю иметь дело с богатеями. Они искренне считают, что все вокруг происходит соответственно их желанию. И срать им на сложности и возможные последствия. А тут сиди, волнуйся, как сделать все аккуратно.