13-я книга. Галанское сватовство

– Игнес, подай мне мою корону и меч-альрикан моего славного предка, барона Вилкета фрай-Роантира. – Пару секунд спустя корона парила перед Сорквиком, как и его меч, все встали и император, надев на голову корону и взяв меч в правую руку, сказал – На колени, граф Бабур фрай-Аль-Фаттах. Посвящаю тебя в рыцари галактической империи сенситивов и повелеваю тебе, сэр Бабур, возглавить имперскую академию радужных креветок, в которой ты будешь учить поваров моих Звёздных императоров и планетарных королей тому, чтобы и они отныне могли дать возможность всем моим подданным вкусить блюда, достойного быть подданным к столу самой Великой Матери Льдов. – Трижды коснувшись кончиком огромного меча плеча тощего, но жилистого хельхорца, император сказал – Встань, сэр Бабур и внемли мне. Отныне день этот я повелеваю считать всем поварам моей империи праздничным и называть его Днём Радужной Креветки, а тебе поручаю сделать так, чтобы этого праздника люди ждали с нетерпением весь год. – Повернувшись к своему премьер-министру, он тут же отдал распоряжение и ему – Богуслав, распорядись подготовить соответствующие указы и переговори с императором Гиршем относительно того, чтобы не только на Хельхоре и в Золотом Антале, но и в других мирах люди имели возможность разводить радужных креветок. Пусть и не в промышленных масштабах, а лишь как самый изысканный деликатес.

Эд Бартон чуть слышно сказал Энси:

– Во, даёт, сукин сын, даже из такой мелочи, как варёные раки, он сумел сделать всегалактический праздник.

– Ты бы так точно не смог, Эд. – Шепнула в ответ Энси, глядя на императора влюблено и взволнованно.

Бабур встал, но лишь для того, чтобы тут же плюхнуться на подставленный ему стул. Он не мог от этого потрясения не только стоять, но даже говорить. Сорквик, подойдя к Менахему, спросил:

– Друг мой, прости меня, что я так высоко вознёс мастерство Бабура, а не твоё собственное, но ты должен понять, по иному я не мог поступить, так как лгать не в моих правилах. Как бы не были хороши твои устрицы, им не сравниться с креветками Бабура Аль-Фаттаха. А теперь скажи мне, сколько мы должны за это славное угощение?

Бородатый Менахем отскочил от императора, словно рыбак от шипастого рукозуба, попавшегося в сеть, и, замахав руками, завопил:

– Что ты, что ты, мой повелитель! Да, быть такого не может, чтобы в Писунах с дорогого гостя брали плату за то, что он осчастливил нас всех своим приходом! – Обведя рукой, он добавил – Господа, вы все были сегодня гостями в Писунах и никто не должен платить за наше угощение, если, конечно, он не хочет тем самым нанести нам смертельного оскорбления. Эй, Бабур, Иосиф, Фатима, Мустафа, а вы что молчите, или я не прав по-вашему?

Все дружно загалдели, а громче всех Бабур, хотя подняться на ноги он ещё не мог. Император кивнул головой и сказал:

– Поскольку не в моих правилах уходить из дома друзей не сделав им подарка, то я вот чем отвечу на ваше гостеприимство, друзья мои. Скажите, кому из вас ещё не была дарована благодать Великой Матери Льдов?

Тут же выяснилось, что и морские фермеры, такие, как Менахем и Бабур, а вместе с ними и торговцы проводили на рыбном рынке чуть ли не всё своё время, а потому им было недосуг стоять в огромных очередях, выстроившихся к единственному пока что на всём Хельхоре храму Великой Матери Льдов и посольству Галана, где также людей включали, как сенситивов. Император подозвал к себе полторы дюжины мужчин и женщин, которые сидели с ним за одним столом, и велел своим спутникам присоединиться к нему, то есть заняться остальными хельхорцами, находившимися поблизости. Бабур чуть не грохнулся в обморок, узнав о том, что его, как и Звёздного императора Гирша, облагодетельствует сам император галактики. За каких-то пятнадцать минут Сорквик и его спутники включили добрых три сотни человек, кроме Жемчужинки Ракель, которой его величество сказал:

– Потерпи немного, Жемчужинка Хельхора. Тобой я тоже займусь, но только немного позднее.

Сопровождаемые радостными возгласами, они вышли из магазина старого Менахема и Жемчужинка, взяв императора под руку, повела его к фонтану. Собственно фонтаном этот квадратный пруд, посреди которого стояла позеленевшая от времени бронзовая лодка с сидящим на вёслах рыбаком и четырьмя пацанами, писающими за корму в невод, назвать было нельзя, уж больно тонкими были четыре струйки воды, но Ракель, показав на рыбака, сказала: