13 мертвецов

Дима никак не мог успокоиться. Он не мог найти себе места, когда речь заходила об отце. Он раздражался, вспыхивал. И причин тому было множество, но ни одна из них не казалась ему впоследствии весомой и оправдывающей его поведение. Брошенный отцом в тринадцать лет, сейчас, в тридцать шесть, он просто считал себя обязанным спросить с родителя за это.

Дмитрий сидел перед монитором и смотрел на мутное изображение, передаваемое веб-камерой с расстояния в три тысячи километров.

– Эй, братик! Ты чего, завис? – Раздался женский голос из динамиков. Изображение дрогнуло, и стали видны очертания человека.

– А что они тебе еще говорили? – хрипло спросил Дима.

– Что у него рак, последняя стадия. – Пауза. – Но они ему не говорят…

– Бред! Какой же это бред! Человек сдает анализы и все остальное… Результаты получает врач и говорит о них пациенту. Пациенту, понимаешь? Не тем, кто его за ручку водит!

– Ну не знаю…

– Неля, а почему они тебе позвонили?

– Они сказали, что не могут тебе дозвониться.

– Бред! Вот он я! Вот мой телефон! – Дима поднял к глазку камеры свой противоударный Texet.

– Тогда не знаю, – повторила Неля.

– Они что-то замышляют, – вырвалось у Дмитрия.

– Он же хотел переехать к тебе…

– На хрена он мне здесь нужен?!

Сгоряча. Он обычно до таких выражений не доходил. Но тут…

– Если бы мне нужна была обуза, я бы завел ребенка! – выпалил он.

Тоже что-то новенькое. Дима никогда так не говорил, никогда. Он не задумывался о детях, даже ложась в постель с женой. Даже не заикался.

– Ладно, Дим, пойду я укладывать своих сорванцов.

Сестра отключилась, а Дима все еще сидел перед монитором, глядя на окошко Скайпа. Внутри кипела ярость. Как так? Где он был, когда я лежал в больнице с воспалением легких? Где все это время был он?! И, несмотря на то что отец при последней их встрече все объяснил, Дмитрий не снимал этих вопросов. Не снимал и не снимет. Скорее из-за непотухшей обиды.

Но чертовы вопросы снялись сами собой.

В десять вечера Диме позвонила Неля. Он посмотрел на часы под аккомпанемент песни «Сестренка моя» группы «Любэ» – выбранной им мелодии звонка. Если в Москве сейчас десять, то в Тюмени полночь. Внутри что-то неприятно шевельнулось. Не иначе, случилось что.

– Алло.

Во рту пересохло, язык стал вялым, словно моллюск.

– Димка, отец умер.

Тишина. Его будто в ледяную воду окунули. Внутри все сжалось, съежилось, сердце, казалось, уменьшилось до размера ядрышка ореха. Он почувствовал себя ребенком. Слезы навернулись на глаза.

– Димка! Димка!

– Я здесь, – ответил он.

Внутренности так бы и остались сжатыми, если бы не совесть. Она, проклятая, оживила его, чтобы он смог почувствовать, ощутить в полной мере горечь утраты. Ему вдруг стало невыносимо стыдно за слова, произнесенные пару часов назад. Что, мол, не нужна ему эта обуза, что лучше б он ребенка завел.

А отец просто взял и умер. Взял и лишил его этого выбора между двумя обузами. Мол, живи, сынуля, в свое удовольствие и не отказывай себе ни в чем. Никто теперь тебе обузой не будет.

– Дима, что с тобой? – Голос сестры доносился будто сквозь толстый слой ваты – с другого континента, из параллельного мира, где нет неблагодарных детей.

– Откуда ты узнала?

– Его друг позвонил…

– Почему, черт возьми, они мне не позвонили?! – не сдержался Дима.

– У тебя что-то с телефоном. Позвони им на отцовский номер, – добавила после небольшой паузы Неля.

Он раздумывал, звонить или нет. Может, люди уже спать легли, а может… К черту! Ты что, болван?! У тебя умер отец, а ты о чужом досуге беспокоишься? Звони!

– Он умер двадцать лет назад, когда бросил меня, – прошептал обиженный пацан внутри него. Дима помедлил еще какое-то время и все-таки набрал номер отца.

Трубку взяли после четвертого гудка. И он понял, что его звонка ждали. Как, возможно, его звонка ждал отец, умирая в больнице.

– Здравствуйте, это Дмитрий, сын…

– Здравствуй, Дима. – Мужской уставший голос. – Прими наши соболезнования, твой папа скончался сегодня во время операции.

Дима не знал, что говорят в подобных случаях. Мама умерла, когда ему было двадцать, и все соболезнования он помнил весьма смутно. В чем он был уверен, так это в том, что сил отвечать тогда у него не было, он просто сидел у гроба, глядя в никуда. Сейчас было что-то другое. Он не чувствовал той боли, той утраты. Если честно, то он ни черта не понимал.

– Хоронить его мы будем в четверг. – Ворвался в сознание Димы уставший голос. – Если сможете, приезжайте попрощаться.

Снова ступор. В такие минуты весь мир будто застывал вокруг. Дима погружался в свои мысли, но и они куда-то девались, и он оказывался в вакууме.

– Дима, что случилось?

Он поднял голову. В комнату вошла жена.

– Ира, мой отец умер. – Диму напугал собственный бесцветный голос.

– Как?

Другая бы на ее месте, услышав ответ на свой вопрос, отделалась набившим оскомину «прими мои соболезнования» и пошла смотреть дальше очередную муть типа «Давай поженимся» или «Пусть говорят». Но Ира не была другой и поэтому сразу же предложила:

– А нельзя тело отправить сюда, чтобы похоронить его на родине?