13 минут

– Хорошо, что я могу все это рассказать, – продолжила Таша. Они почти дошли до реки. – Было сложно держать это в себе столько времени. – Ее голос стал звучать тише. – Может, теперь, когда я выговорилась, эти кошмары прекратятся.

– И конечно, – сказала Бекка, желая все прояснить до конца, – смерть Ханы стала идеальным моментом для возвращения к тебе памяти.

– Когда я увидела, как Ханна упала и вошла Беннет, я это поняла. Все подозрения сразу упали на Барби. Никто даже не думал сомневаться в их вине. Особенно если учесть, что ее подтвердили мое заявление и дневник, который я вела. Почему люди всегда верят тому, что написано в дневниках? Это же просто слова.

Они подошли к реке, и сердце Бекки заколотилось сильнее, когда они двинулись вдоль извилистого берега. Таша намеренно шла справа, чтобы Бекка была ближе к воде? Чтобы было легче ее столкнуть?

– Почему ты не сказала, что они тебя толкнули? В своем заявлении.

– Я думала, но в этом не было необходимости. Намного убедительнее было сказать, что не помню, как оказалась в воде, ты так не считаешь? А то, что они толкнули, – это было бы слишком. Это как с тем дневником – я выглядела в нем не идеальной, но правдоподобной. – Она довольно улыбнулась. – Вот видишь, правдоподобность важна.

Бекка поняла, что Таша получает от этого удовольствие. Ей нравилось хвастаться тем, что она такая умная. Что она лучше всех остальных. Что она такая расчетливая.

– Но почему, Таша? Зачем вообще все это делать? За что ты их наказывала? Явно не только из-за того, что они не рассказывали про мистера Геррика. – Теперь, услышав полное признание, она хотела понять причину. Была ли Таша социопаткой или нет, но за этим должно было скрываться что-то большее.

Таша остановилась. Теперь Бекка могла видеть выражение ее лица – что-то похожее на обиду. Обида и, возможно, злость. Много злости. Какое-то мгновение Таша выглядела настоящей уродиной. Лунный свет резко высвечивал ее лицо, подчеркивая запавшие щеки, а вокруг ее сверкающих глаз были черные круги. Теперь, когда она была погружена в воспоминания, ее рот был похож на тонкий разрез. Даже ее светло-золотистые волосы казались очень темными. Она напоминала Бекке мертвую девочку из ужастика. И, возможно, по сути она такой и была. Наконец Бекка увидела настоящую Ташу. Ту, которая была внутри. Совершенно чокнутую.

– Они больше не хотели со мной дружить, – произнесла она, глядя куда-то поверх головы Бекки. – Я это знала. Они начали гулять вдвоем. Меня не приглашали. Придумывали оправдания, чтобы не идти со мной. Я не могла в это поверить. В их высокомерие. – Последнее слово было сказано с особой злостью. – Однажды Дженни нанюхалась и сказала, что я чересчур все контролирую. И я слишком критична. – Она покачала головой. – Как она посмела?! Барби – это я. Конечно, я их контролировала. Я сделала их самыми популярными девушками в школе. Я их вылепила. Как они могли меня бросить? Я всегда была самой популярной, Бекка, ты же знаешь. Даже в младшей школе. А сейчас, когда осталось только закончить старшую школу, они хотели это у меня отнять? Как бы я выглядела, если бы они меня оставили? Я бы стала неудачницей. А я не проигрываю, Бекс, ты это знаешь. Я какое-то время пыталась все наладить, но однажды услышала, как они меня обсуждают. Они говорили, что я холодная. Психопатка. Диктатор. Они считали, что я вела себя как стерва по отношению к ним. Они говорили, что у меня проблемы с головой.

«Да неужели?» – подумала Бекка. Она пыталась вспомнить, были ли за эти годы еще случаи, как с зеленым платьем. Сколько раз Наташа натравливала Дженни и Хейли друг на друга, пока они не поумнели и не решили, что с них достаточно?

– Поэтому, когда я узнала про мистера Геррика, я поняла, что нужно делать. Я должна была их проучить. Преподать им урок. Продемонстрировать, на что я способна. Нам еще оставалось учиться около двух лет, и я не могла позволить себя опозорить. Угрожать мне. Точно не им. – Таша взглянула на Бекку. – Я решаю, кто остается, а кто уходит, а не они.

– Так мистер Геррик не имел к этому никакого отношения?