13 монстров

Валерка подошел к матери. Она лежала в траве, лицом к небу. Веки были полуоткрыты, и под ними виднелись белки глаз. Седая совсем, действительно. Старая. На фотографии, которую Валерка возил с собой, маме было около сорока. Красивая женщина, ничего общего со старушкой, лежащей с распростертыми руками, одетой непонятно во что.

Он склонился над грудью, прислушался. Ни дыхания, ни биения сердца. Сжал и разжал кулаки.

– Зачем они совались? – бубнил Ярик. – Что им нужно-то было?

– Может, они до сих пор не верили, во что мы превратились? – спросил Валерка. – Мы же их дети.

Ярик несколько раз пожал плечами, потом пошел, спотыкаясь, к «Газельке», снова вернулся с пивом, долго пил, отфыркиваясь и сплевывая.

Валерка же разглядывал мертвое лицо матери, стараясь вызвать в себе хоть какие-то чувства. Проблема была в том, что чувств больше не существовало.

В ночной тишине отчетливо раздался стук. Из-под капота «Запорожца».

– Не нажрались, уроды, – подытожил Ярик. – Ну, заразы. Дайте в себя прийти.

– Поехали, – Валерка поднялся. – Ночь только началась.

4

Он выехал из поселка на рассвете.

Сыто урчал двигатель, за окном по бесконечным неухоженным полям стелился туман. Небо было укрыто низкими тучами, сквозь которые кое-где пробивались первые лучи солнца.

Валерка зябко ежился и мечтал о том, как доедет быстрее домой, заварит кофе и ляжет спать. Проспит, как обычно, два-три дня, а потом отправится в следующий поселок, по расписанию, кормить голодных демонов, сидящих внутри автомобилей.

Через двадцать километров, сразу за огромными мусорными свалками, потянулись кладбища, усеянные вороньем. Птицы походили на живой ковер – облепили могилы, землю, кресты. От шума двигателя вся эта черная шушера взметнулась в небо и провожала автомобиль частыми громкими карканьями.

Кладбища тянулись одно за другим, километров тридцать или сорок. Много лет назад хоронили основательно, отдельными могилами, потом сбрасывали мертвецов в общие ямы, а потом перестали хоронить вовсе, но втыкали в землю деревянные кресты, чтобы кто-нибудь вспомнил. Неизвестно, правда, кто и когда.

Здесь было холоднее, вдоль дороги лежал снег.

На одном из старых поворотов Валерка свернул с трассы, доехал до небольшого старого кладбища. Вокруг еще сохранились ржавые оградки и холмики. Валерка взял лопату, побродил среди могил, выискивая место. Принялся копать.

Копал долго, промерз и промок, но вгрызался в землю, стиснув зубы, пока не выкопал яму два на два метра, как положено. Вернулся к машине и вытащил с заднего сиденья тело матери, завернутое в пленку. Мать была худая и легкая, будто мумия. Валерка донес ее до могилы и аккуратно спустил туда. На дне уже собиралась вода. Бросил ком земли, посидел на корточках, ни о чем особо не размышляя, потом принялся закапывать.

Когда он вернулся к машине, то чувствовал себя ни живым, ни мертвым. Мокрая одежда прилипала к телу. Руки тряслись, как у Ярика минувшей ночью.

Из «Запорожца», кряхтя, выбрался отец, протянул сигарету и закурил сам. Он не умывался, кровь высохла на виске и на щеках, застряла под ногтями. При свете дня отец выглядел совсем старым, морщины сожрали его лицо, глаза выцвели, кожа на руках и на шее была в грубых пятнах.

– Что будет дальше? – спросил он, поглядывая на свежую могилку, первую здесь за много десятилетий.

– А дальше мы доедем до блокпоста, километров через тридцать, – ответил Валерка. – Меня проверят и пропустят. Я доеду до Нижнего, поставлю машину в гараж, напишу отчет. А через несколько дней снова в путь.

– Куда?

– Дороги все расписаны. Вокруг Нижнего тридцать таких вот поселков-инкубаторов. В них выращивают детей, будто люди – это курицы, а дети – яйца. И так везде, по всей Земле. До декабря мне нужно объездить положенные объекты и собрать урожай. Я кормлю эту уродину до отвала, чтобы она впала в спячку на несколько лет.

– И что же вы делаете, пока они спят?

Валерка пожал плечами.

– Ездим на других машинах. Кормим всех. Их свет везде. Он не дает сбежать или расслабиться. Иногда мне кажется, что лучше бы я остался в поселке. Но тогда бы мне пришлось заводить детей, иначе не выжить. Отвратительный выбор.

Отец спросил еще:

– А куда денусь я?

Если бы Валерка знал ответ на этот вопрос… Перед рассветом он вернулся на площадь за телом матери и застал возле нее отца. Ярик, закончив дела, уехал к своим теплицам. Ярику было все равно.

Валерка вышел из машины и сел рядом с отцом на холодную траву. Они сидели молча несколько минут, отец держал руку матери в своей руке и плакал. Потом Валерка взял ружье, открыл капот, приставил ствол к голове насытившейся твари и выстрелил. Неизвестно было, сможет ли он убить тварь, или нет, но попытка удалась. Тварь разметало на сотни мелких и отвратительно пахнущих кусочков. Свет фар конвульсивно забился, будто выбивал азбукой Морзе неведомое послание, но вскоре погас. Валерка разглядывал ошметки монстра, которого кормил тридцать лет, и ничего не испытывал. Ни облегчения, ни страха. Будто просто избавился от старой шины, валяющейся в багажнике и занимающей место.