13 несчастий Геракла

— Ага, — мент нахмурился еще больше, — а то я идиот! По сто раз на дню людям одно и то же твержу. Вы просто забыли.

— Да нет же! Вы ничего не сказали о пошлине.

— Я идиот, да?

— Ну, не знаю…

Капитан разинул рот, помолчал, потом рявкнул:

— Следующий!

В кабинет мигом влетела потная тетка и заголосила:

— Степан Аркадьевич, у нас…

— А со мной что будет? — возмутился я.

— Несите квитанцию, — ответил Степан Аркадьевич и потерял ко мне всякий интерес.

Я вышел из кабинета, взбешенный до крайности. Видали? Это опять ехать в сберкассу, затем снова терять несколько часов в очереди! Ну отчего нельзя вывесить на стене список необходимых документов!

Глава 22

Не успел я войти в «Глобо», как ко мне подошла хорошенькая официанточка в розовой мини-юбочке.

— Вы Иван Павлович?

— Как вы догадались? — удивился я.

Девчонка захихикала:

— Я ваще волшебница! Еще не то могу!

Ее быстрые глазки пробежались по моему пиджаку, брюкам, потом задержались на ботинках.

У каждого человека есть слабости, моя — обувь. Если к костюму я предъявляю самые простые требования, то обуваюсь только в высококлассные штиблеты. Понимаю, что это суетность и даже некоторый нарциссизм, но ничего поделать с собой не могу. Ботинки у меня исключительно из натуральной кожи, самого модного вида. И еще я терпеть не могу, если на них попадает грязь, поэтому всегда имею при себе маленькую губку. Очень удобно — перед тем как собрались позвонить в чужую квартиру, быстренько смахиваете с носов «следы города» и появляетесь в приличном виде.

К слову сказать, хорошие ботинки стоят очень недешево. Я — человек разумный, отнюдь не транжира, но во мне все-таки есть кое-что от Николетты. Наверное, поэтому, не поморщившись, я отдал за свои летние туфли четыреста долларов. Впрочем, может, маменька тут и ни при чем. Мой отец к каждому костюму имел отдельные штиблеты. Это в советские-то времена, когда у подавляющего большинства мужчин были лишь сандалии, осенние и зимние «скороходы». Очень хорошо помню, как отец перед выходом из дома начинал чистить обувь. Это было настоящее священнодействие. Самый громкий скандал между родителями произошел, когда Николетта увидела, что муж, приехавший из Лондона, вынимает из чемодана банки с кремом для обуви.

— Тебе не подходит обычный гуталин! — орала маменька. — Вон, у метро, у чистильщика в будке его полно! Додумался! Везти из Лондона! На такую дрянь валюту потратил!

Я молча шел за девицей в мини-юбочке. Кокетка, очевидно решив, что новый посетитель сражен наповал ее неземной красотой, прошептала:

— Если хотите, могу для вас приватный танец исполнить, в отдельном кабинете!

Я улыбнулся дурочке, а она, поняв, что ошиблась, надулась и сердито произнесла, ткнув пальчиком в столик, спрятавшийся между двумя колоннами:

— Вас там ждут. — И исчезла.

Высокий полный мужчина встал, протянул руку и пробасил:

— Леонид.

— Иван, — ответил я, опустив отчество.

Посчитав церемонию знакомства законченной, Леонид отрывисто бросил:

— Деньги?

Я подал ему конверт. Он заглянул внутрь, потом, совершенно не стесняясь, пересчитал ассигнации и кивнул:

— Все в порядке.

— Вы ожидали обмана? — не утерпел я.

— Всякое случается, — хмыкнул Леня, — лады. Значит, Кузьминский — мальчик из обеспеченной семьи. Мать была психически больна, шизофрения, она рано умерла, сыну тогда едва исполнилось двенадцать. Отец, доктор наук, женился во второй раз, но, бывает же такое, вновь на шизофреничке. Вторая жена Петра Фадеевича, Варвара, покончила с собой перед портретом первой, отсюда родилась легенда…

— Знаю про пятно, Глафиру и Варвару, — перебил его я.

Леня вскинул брови, потом кивнул:

— Хорошо! От второго брака у Петра Кузьминского осталась дочь.

— Как? — подскочил я. — Насколько помню, девочка по имени Лисочка была не родным ребенком Петра Фадеевича.

— Да, — подтвердил Леонид, — но он ее официально удочерил, а после трагической кончины Варвары, второй супруги, сдал девочку в детский дом. Не слишком благородный поступок, но, в общем-то, понятный. Девчонка была родной лишь на бумаге, а дома есть собственная кровиночка, сын Сережа. Больше Кузьминский так и не женился, прожил вдовцом. Умер он давно, оставив сыну квартиру и собрание редких книг.

До перестройки сын, Сергей Петрович, мирно прозябал в «КосмосНИИпромлетмаше».

— Где? — удивился я.

— В «КосмосНИИпромлетмаше», — повторил Леонид, — а что вас так поразило? Многие из нынешних богатых людей при коммунистах были скромными научными работниками с окладами в полторы копейки.

— Нет, нет, — быстро сказал я, — ничего странного тут нет.

Кроме одного, о чем не знает Леонид. Валерий-то, пока не украл «елочные» деньги, просиживал брюки именно в «КосмосНИИпромлетмаше».