13 несчастий Геракла

Правильно, а сверхумный Антон каждый раз попадался на одну и ту же уловку. Кстати, когда он решил отомстить мне той же монетой и во время очередного воскресного сборища любезно подал солонку, я, смущенный его приветливостью, сначала осторожно попробовал белую пыль и, сообразив, что передо мной сода, мигом вывернул всю емкость в суп негоднику. Только все это происходило более трех десятилетий назад.

– Николетта, мне же не семь лет, чтобы веселиться подобным образом, – возмутился я.

– Ну не знаю, – скривилась маменька, – видишь, он молчит и ясно дает понять: сливки невкусные.

Я обозлился:

– Нормальный продукт, попробуй сама.

– Ладно, – неожиданно прищурилась Николетта, – сейчас съем ложечку, только из креманки Антоши! И если там окажется соль… Имей в виду, Вава, накажу тебя.

Я пожал плечами: ну не смешно ли! Николетта собралась поставить сына в угол. Маменька схватила ложку, зачерпнула белую пену, подергала носиком и заявила:

– Запах чисто химический, не похоже на натуральный продукт, и консистенция странная, очень вязкая, как пластилин!

Я промолчал. Какой же наивной надо быть, чтобы ожидать от сливок из баллончика аромата, вкуса и качества подлинного молочного лакомства.

Николетта открыла накрашенный ротик, сунула в него ложечку и уставилась на меня.

– Ну что? – поинтересовался я. – Убедилась? Никакой соли или соды!

– М-м-м, – простонала маменька.

– М-м-м, – подхватил Антон.

– Ой, – заверещала, входя в комнату Лика. – Что это с ними, а?

– Не знаю, – совершенно искренне ответил я, – съели клубнику и завыли.

– Да? – изумилась Лика. – А я попробовала ягоды, когда мыла, и ничего.

Внезапно Антон вскочил и выбежал из комнаты.

– Куда он? – вопрошала Лика.

– Может, его тошнит? – предположил я.

В то же мгновение Николетта рухнула на диван и забила ногами по ковру.

– Тебе плохо? – всполошился я.

Было от чего испугаться. Обычно маменька орет в любой ситуации так, что вылетают оконные стекла, а сейчас молчит.

Я налил воды и протянул Николетте.

– Выпей.

– М-м-м, – затрясла головой она.

– Не хочешь пить, тогда ляг!

– М-м-м.

Да что случилось?! В гостиную вернулся Антон и ткнул мне под нос листок бумаги. Я уставился на текст:

«У меня не открывается рот».

Совсем растерявшись, я выхватил из его пальцев ручку и нацарапал:

«Почему?»

«Не знаю, наверное, паралич».

«Отчего?»

«Не знаю!!!»

На этой фразе я сообразил, что у Антона не расцепляются челюсти, но уши-то у него хорошо слышат! Можно же его спрашивать, а не писать на листке.

– У тебя что-нибудь болит?

«Нет», – появилась запись.

– Сейчас позову доктора.

«Что было в клубнике?»

– Сливки.

«И все? Ничего туда не засовывал? Они у меня зубы склеили, намертво, я даже проглотить не успел ничего!»

– Я, по-твоему, идиот?

«Да», – написал Антон с такой злостью, что сломал ручку.

Я повернулся к Николетте:

– У тебя не раскрывается рот?

Маменька судорожно закивала.

– Совсем?

Николетта покраснела, глаза ее расширились, стало понятно, что матушка пытается разъединить челюсти.

– Сядьте на диван, – велел я, – и ждите врача.

– Может, это вирус, – испуганно прошептала вернувшаяся Лика, – вроде чумы, сейчас и нас прихватит.

Мне было очень не по себе, с подобной ситуацией я столкнулся впервые, но хорошо знаю: в случае форсмажора никогда не следует поддаваться панике, надо сохранить по мере возможности холодную голову. Если сейчас засуечусь и заахаю, Николетта мигом упадет в обморок, Анжелика устроит истерику, а Антон начнет метаться по квартире, сшибая мебель. Нет уж, надо изображать полнейшее спокойствие. И потом, похоже, им не так уж и плохо, просто по непонятной причине рот заклинило. Впрочем, иногда такое случается, зевнет человек от души, а челюсти потом не сходятся…

– Во, гляди-ка, – донеслось из коридора, и в комнату вошла страшно довольная Нюша. – Здрасте вам, – продолжила она, – зуб сделали, теперича как новый, хочешь покажу, Ваня?

– Нет, – быстро ответил я, – ступай на кухню и завари нам с Ликой чай.

Нюша шумно вздохнула и с грацией бегемота удалилась. Из кухни незамедлительно полетело ворчание:

– Ктой-то дуршлаг на месте не повесил? Зачем брали? И воды на пол надрызгали, мяту разодрали! Ну чудаки прямо! Чаво хозяйничали!

Я набрал воздуха в грудь, чтобы крикнуть: «Нюша, замолчи!»

Но следующая фраза домработницы заставила меня насторожиться:

– Расшвыряли, разбросали! За каким лешим отвердитель выдавили? Ну, умники!

– Нюша, – заорал я, – ты о чем? Какой отвердитель?

Раздалось шарканье, и домработница вновь появилась в гостиной.

– Во, – сунула она мне пустой красный баллончик из-под сливок, – ктой-то весь упшикал и в помойку зашвырнул! Ну народ! Ну не хозяйственный! Сказано же! Чуть-чуть надо! И стену намочить, в мокром моментом схватывается!

Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я постарался сохранить самообладание и твердо произнес:

– Нюша! В этом баллончике были взбитые сливки!

– Да никогда! – подскочила она. – Отвердитель!

– Это что такое? – дрожащим голосом осведомилась Лика.

– Муравьи к нам пришли, – словоохотливо объясняла прислуга, – а позавчера я таракана поймала. Ну, думаю, хозяйка меня со свету сживет, она прусаков до усеру боится.